Георгий Чистяков - Размышления о богослужении

И я всем советую: постараться найти в каком-нибудь из старых молитвословов те пять советов в конце вечернего правила, о которых я сейчас рассказал, переписать эту небольшую страничку и вложить в свой молитвослов или на свой письменный стол положить. И всякий раз начинать вечернюю молитву именно с этого размышления. Если мы подумаем о том, о чем написано здесь, в молитвослове Киево-Печерской печати, то мы выполним как раз тот совет, который дает Василий Великий, тот совет, который дает Иоанн Златоуст, и наша вечерняя молитва будет совсем другой. Если мы поймем, что это, во-первых, благодарение за тот день, который нам Бог даровал, а во-вторых, это испытание совести, на основании которого мы будем благодарить Бога за то, что Он нам помог сделать что-то хорошее, и, вспоминая плохое, просить «яко сего прочая ктому уже творити не имаши» – чтобы больше этого плохого не делать. Потому что в этом суть покаяния – просить помочь не делать этого плохого в будущем.

Если мы с этого размышления будем начинать вечернюю молитву, то тогда нам и не понадобится читать то повседневное исповедание грехов, которое обычно печатается в наших молитвословах в самом конце вечерних молитв: «Исповедую Тебе, Господу Богу моему и Творцу» – тот текст, в котором перечисляются разные грехи, которыми я сегодня согрешил: объядением, пьянством, тайноядением, празднословием, унынием, леностью, прекословием, непослушанием и т. д. Наверное, нельзя сразу согрешить всеми теми грехами, которые здесь перечислены, и, наверное, можно согрешить какими-то другими грехами. Поэтому так часто получается, что когда человек берет молитвослов и читает это повседневное исповедание грехов, то его чтение превращается в что-то механическое, а не в труд души. Я очень ценю это выражение Николая Заболоцкого: «душа обязана трудиться». Каждая молитва, каждое слово, которое мы читаем во время правила, должно быть трудом души. А если мы читаем вот это исповедание, где говорим о том, как мы согрешили многостяжанием, хищением, неправдоглаголанием, скверноприбытничеством и т. д., то совершенно ясно, что кто-то этим согрешил, а кто-то согрешил чем-то другим. И зачем нам каяться в пьянстве, если мы этим пороком не страдаем? И зачем нам каяться в хищении и многостяжании, если мы тоже этим не страдаем? У нас есть своя беда, свой порок, и давайте вспомним о нем. Давайте попытаемся с вами восстановить этот древний замечательный обычай испытания совести перед тем, как уснуть.

Но что нужно для того, чтобы начать испытание совести? Нужно «уйти в пустыню». Это такая работа, которую можно проделать только наедине с Богом. И поэтому вечернее правило мыслится святыми Отцами с первых веков христианства именно как уход в пустыню, именно как затвор, как работа отшельника, который сознательно оставляет себя наедине с Богом. Поэтому не случайно, что те молитвы, которые печатаются во всех без исключения молитвословах в вечернем правиле, связаны с именами египетских пустынников: Макария Великого, Антиоха Палестинского, и четвертая молитва – «Что Тебе принесу, Великодаровитый Бессмертный Царю» – тоже подписана именем Макария Великого. Значит, вечернее правило – это наш уход в пустыню, наш разговор с Богом с глазу на глаз, когда мы погружаемся в полное одиночество именно для того, чтобы открыть Богу себя до такой степени полно, как мы никогда с вами этого не сделаем при свете дня.

Уход в пустыню… Пустыня – и это мы знаем из Ветхого Завета, прежде всего из книги Исход, но и из псалмов тоже – это всегда место встречи с Богом. Не простой, а пронзительной, удивительной и обжигающей встречи. Поэтому, если мы будем вычитывать вечерние молитвы не механически, как часто это делаем, а так, чтобы каждое прочитанное слово было нашим собственным, чтобы каждое прочитанное слово было словом, от сердца идущим, – вот тогда и наше вечернее правило станет такой же обжигающей встречей, какой была встреча с Богом у народа Израилева в пустыне во времена Моисея. Такой же обжигающей встречей будет наше вечернее правило, как та, о которой говорит 62-й псалом («Боже, Боже мой, к Тебе утренюю…»): «Жаждет Тебя душа моя. Как стремится к Тебе плоть моя в земле пустой, непроходимой и безводной!» Это что-то очень важное, необходимое для вечерней молитвы, для всякой молитвы. И главное, это что-то такое, о чем мы постоянно забываем. Потому что мы постоянно превращаем правило в вычитывание молитв. Читая их по книге, мы часто произносим слова, не вдумываясь в смысл. Мы произносим слова – очень аккуратно и почтительно, но при этом думаем о другом. Этого делать нельзя. Это очень страшно, потому что надо помнить, что вообще слово в молитве – это только взлетная полоса, как говорил Франсуа Мориак. Слово помогает нам раскрыть сердце – но не больше. Главное в молитве начинается после того, как слово произнесено. Распахнутость сердца навстречу Христу – вот что здесь самое важное, вот что здесь самое нужное.

И распахнуть навстречу Спасителю сердце помогают, как мне кажется, из вечерних молитв более всего маленькие молитвы Иоанна Златоуста. Двадцать четыре молитвы, по числу часов в сутках: двенадцать – дня и двенадцать – ночи. «Господи, не лиши меня небесных Твоих благ! Господи, избавь меня от вечных мук. Господи, я как человек согрешил, но Ты как Бог щедр помилуй меня, видя немощь моей души. Господи, хотя я и ничего хорошего пред Тобою не сделал, но дай мне по благодати Твоей начать делать хорошее».

Святитель Феофан Затворник советовал, внимательно вчитавшись в эти молитвы, выбрать те из них, которые тебе ближе всего. И вот эти именно молитвы повторять: пять, шесть, восемь раз, пока они не войдут в сердце. И так надо делать не только с этими молитвами, но и с другими текстами в молитвенном правиле. Если, читая правило, мы вдруг остановились на какой-то фразе, которую чувствуем особенно остро, эту фразу надо повторить: один, другой, третий, четвертый раз. Пусть эта фраза станет нашей, особой, сегодняшней молитвой. Пусть она начнет звучать в нашем сердце, как колокол. И вот тогда, быть может, именно эта фраза распахнет наше сердце, и нам уже больше не понадобятся для молитвы слова, мы уже будем просто молиться сердцем, просто молиться умом, молиться без слов. И вот эта молитва без слов будет как раз той подлинной молитвой, тем подлинным диалогом с Богом, в котором мы начнем слышать Бога.

В одном месте митрополит Антоний Сурожский рассказывает, как у него спросила пожилая прихожанка, почему ей не удается молитва. И будущий митрополит, тогда еще молодой священник, ответил: «Потому что вы во время молитвы всё время говорите сами. Вы не оставляете времени во время молитвы для Бога, чтобы Он вам сказал что-то». И что ж вы думаете, – рассказывает митрополит, – эта дама пришла к нему через несколько дней и сказала: «У меня начало получаться». И у нас с вами начнет что-то получаться, если мы во время нашей молитвы будем оставлять время для того, чтобы Бог нам что-то сказал. Делать паузы, но именно молитвенные паузы, во время которых мы будем молиться без слов; паузы, во время которых мы будем слышать, чту нам Бог говорит.