Лейла Мирзоева - Эффект декомпрессии. Повести

Этот холод, каким каждый раз обдавала его мачеха, снова его пронизывал. Микаэль молчал, но во всем его существе ей чудился немой укор в смерти его отца. Мать и сын, Лора и Эдуард, на похоронах стояли рядом, в них Микаэль не чувствовал ни тени скорби по мужу и отчиму, они словно смотрели на это трагическое событие как на очередную, обыденную веху в их жизни. Так, по крайней мере, казалось оставшемуся круглым сиротой Микаэлю, он ощущал себя чужим в родном доме, который теперь к тому же уже и не был его собственным. Шикарный двухэтажный особняк отходил вдове его отца, а судиться с ней за долю в нем Микаэль не собирался. Наконец Лора попыталась прервать эту муторную борьбу взаимной неприязни. Чувствуя себе старшей и обязанной сказать в данной ситуации хоть что-то благородное пасынку, она к нему подошла.

– Микаэль, это также твой дом, ты можешь бывать здесь, жить здесь, когда и сколько захочешь…

– Спасибо, – в тоне Микаэля чувствовалась ирония.

– Микаэль, послушай… Мы не очень-то ладили…

– Лора, давай без этого. Я уезжаю. Надеюсь больше тебя никогда не увидеть.

Вечером в отцовском доме его уже не было.

Микаэль очнулся после очередного сна – воспоминания. Он уже два дня был в больнице, куда его, потерявшего после нападения журналистов сознание, привезла Элина. Головная боль не утихала, вероятно, еще и потому, что по телевизору постоянно крутили репортаж о произошедшем на благотворительном вечере скандале, журналисты упивались своей победой и смаковали подробности.

Фонд «…», как и следовало ожидать, оказался в центре внимания правоохранительных органов, а лично он сам без какой-либо презумпции невиновности оказался также и в немилости у общественности.

Микаэль привстал, пить страшно хотелось. Элина, постоянно сидевшая возле него, подала ему стакан воды.

– Ну как ты? – спросила она.

– Лучше… А ты все здесь?

Элина как-то необычно смотрела на него. Микаэль понял, как. В ее взгляде не было привычной, так опостылевшей ему, нежности.

– Микаэль, ты можешь мне ответить на один вопрос?

Без этого вопроса вообще не могло бы быть какой-либо закономерности в жизни.

– Это правда, – не дожидаясь озвучки мучительного вопроса, не глядя Элине в глаза, сказал он.

Элина закрыла лицо руками.

– Как ты с этим жил?

Микаэль молчал. Ничего неожиданного в данной ситуации для него не было. Он видел, как сквозь пальцы Элины просачивались слезы.

Она встала и направилась к выходу. На пороге оглянулась и резко бросила:

– Как я могла так тебя придумать!

Микаэль закрыл глаза и услышал, как хлопнула дверь.

Сейчас Микаэль чувствовал себя как тогда, когда уехал из дома учиться – он совершенно один в чужой стране, никому не нужный. Затем – известие о смерти отца. Обидное осознание того, что если он сгинет без следа, то никто этого и не поймет, вновь овладело им. «Волк слабее льва и тигра, но в цирке он не выступает», – подбодрил сам себя Микаэль. Когда он бывал во власти очередной депрессивной «волны», эта поговорка немного помогала.

Сам виноват. Сознательно пошел на сделку с совестью, предпочел хорошую жизнь страху неудач – и вот она, расплата. Ведь он знал, что однажды так и будет. Он также знал, что и Домбровского в критический момент найти не сможет – он исчез, канул в небытие, засел где-то на островах, обналичивает кровавые денежки.

А теперь Элина, которая так давно претила ему своей навязчивой любовью, и от которой он так мечтал отделаться, сама бросила его, презирала его и, может, даже ненавидела.

Сейчас фонд находился «под прожекторами», работа была приостановлена, документы подвергнуты сплошной ревизии. Микаэль бежать, как Домбровский, не собирался, он вернулся из Праги и ждал неопровержимых доказательств преступной деятельности фонда.

Само собой, благотворительные вклады были заморожены. Общественность была возмущена, благотворители требовали свои вклады обратно. «Трясли» абсолютно всех – от членов правления фондом до простых служащих. По телевидению, в интернете и в печати о фонде говорили в самом недоброжелательном тоне, был организован ряд ток-шоу, куда были приглашены представители правления и рядовые служащие опозоренной организации. Как и следовало ожидать, работники фонда от участия в ток-шоу отказались, предоставив «поле боя» журналистам и активным представителям общественности.

Ничего предосудительного в процессе документальной ревизии обнаружено не было. Экономист с дипломом отличия, уже успевший стать профи своего дела, Микаэль был готов к любым форс-мажорным ситуациям. И, как далеко не глупый человек, был готов настолько, насколько не мог предположить и сам Домбровский.

Журналистка подала в суд на Микаэля за оскорбление ее личности в частности, и всей свободы печати в целом. Кроме достаточно внушительной денежной компенсации морального ущерба адвокат журналистки выдвигал и требование уголовной ответственности для «обидчика» за якобы нанесенные телесные повреждения.

Тогда настал черед Микаэля. Он выдвинул против журналистки ответное обвинение в оскорблении его лично и всего благотворительного фонда в целом, в попытке удовлетворения личных амбиций путем инсинуаций против порядочных людей и всей гуманитарной деятельности его организации. Весь вызванный журналистами ажиотажный процесс Микаэль называл «Нюрнбергским» и инспирированным конкурентными, действительно коррумпированными организациями. Какими именно, Микаэль в подробности не вдавался.

Микаэль пошел на это потому, что не видел другого выхода. Он вообще не любил связываться с женщинами, всегда соблюдал с ними психологическую дистанцию и был убежден и часто повторял, что на женщин не обижаются.

Но здесь была совершенно иная ситуация – не прими он вызов, в глазах придирчивой общественности это выглядело бы очередным доказательством коррумпированности фонда, тем более что факт отсутствия его основателя, Альберта Домбровского, и так о многом говорил.

На Микаэле лежала тяжелейшая миссия – реабилитация репутации фонда, восстановление собственного авторитета, что возможно было только путем публичного реванша.

От Микаэля отвернулись друзья. Репутация фонда была подорвана, он потерял доверие благотворителей. Микаэль ощущал себя щепкой в океане, которая и потонуть-то не может из-за своей легковесности.

Вернувшийся после, якобы, продолжительной болезни Домбровский продолжал «болеть» на своей вилле. И ему было несладко – его «трясли», проверяли источники доходов и происхождение недвижимого имущества. СМИ во всю кричали о фейке документов руководителями фонда, о ловком заметании ими следов своей преступной деятельности. Адвокат советовал Микаэлю попытаться, насколько это было возможно, решить конфликт полюбовно. Микаэль сомневался в реальности такого плана, тем более что было очевидно, что этот скандал способствовал немыслимому рейтингу популярности этой журналистки и всей ее команды, тогда как он с головокружительной скоростью приближался к сокрушительному фиаско.