Елена Потехина - Святые земли Кинешемской. Историко-краеведческий сборник

Алексей Иванович Ворошин родился в 1886 году в семье благочестивых крестьян Ивана и Евдокии Ворошиных в деревне Каурчиха Юрьевецкого уезда Костромской губернии (ныне Юрьевецкий район Ивановской области). Эти места прославились тем, что здесь в XVI веке подвизался блаженный Симон Юрьевецкий [6].

То-ли глубокая вера и усердная молитва подвижника Христова к блаженному Симону, то-ли близость к месту его подвигов вдохновила юного Алексея, но удивительно схожи оказались пути к святости блаженного Симона и Алексея. Деревня Каурчиха располагалась между селом Ёлнать и ключиком блаженного Симона Юрьевецкого. В деревенском храме в честь Николая Чудотворца служил старостой отец Алексея. Придя в возраст Алексей подыскал себе невесту. Но до женитьбы дело так и не дошло. Девушка не смогла понять и принять глубокого христианского благочестия и скромности юноши и молодые расстались.

Чистая и тонкая душа Алексея ощущала, что рушился весь старинный христианский уклад русской жизни. Веками сложившиеся традиции домостроя расшатывались и заменялись чем-то новым, пугающим и непонятным.

С началом Первой мировой войны смута в умах и сердцах усилилась, рушилось всё вокруг. Менялось настроение, усиливалось недовольство. На войну народ уходил одним – возвращался другим. И хотя война была где-то там – далеко, но сердце чувствовало – быть беде! Оставил Алексей Иванович мысли о женитьбе и отправился в Кривоезерскую пустынь, что располагалась на левом берегу Волги, напротив Юрьевца. Эта старинная пустынь, основанная в XVII веке в память блаженного Симона Юрьевецкого, находилась в окружении озер, отчего и получила своё название. В то время славилась Кривоезерская пустынь своими чудотворными образами – Иерусалимской Божией Матери, с которым каждый год ходили с крестными ходами, и священномученика Антипы [7]. Позднее при строительстве плотин и подъёме уровня воды в Волге пустынь была затоплена.

Настоятель монастыря согласился принять Алексея послушником. В течение года Алексей Иванович жил с братией п у стыни, приглядывался к порядкам в монастыре, к его уставу. По возвращении домой, Алексей отказался жить в родительском доме, а перебрался в баньку. Не противясь решению сына, отец помог Алексею поставить в огороде небольшую келью. Теперь всё своё свободное время Алексей отдавал уединённой молитве в своей келье. Иногда для молитвы он отправлялся на ключик блаженного Симона. Вода здесь студёная и чистая, стекает по склону глубокого оврага, поросшего со всех сторон густым папоротником и высокими деревьями, надежно укрывавшими отшельника от посторонних глаз.

Ворошин Алексей Иванович

1917 год разрушил вековые устои государственной жизни, пронёсся вихрем по России. До революции все вопросы крестьянской жизни решали мирно на сходах общин. Не было вражды между односельчанами, не было непонимания. Не водилось в деревнях ни исправников, ни полицейских, да и власти как таковой по селам не было. Теперь же новая власть из Петрограда слала указы о создании в сёлах непонятных сельсоветов. Народ решил так, что власть на селе должен возглавить уважаемый и учёный человек и поручили это дело Ворошину Алексею Ивановичу.

Став председателем, он не переменил своих обычаев – по-прежнему много молился, посещал церковные службы, и если приходилось решать какие сельские вопросы, то он решал их, не выходя из храма. Слухи о таком председателе дошли до городских властей и вскоре в село прибыл новый председатель сельсовета. Алексей Иванович, освободившись от председательской должности, целиком отдал себя подвигу поста и молитвы, уединившись в своей келье и отрешившись от внешнего мира. Так прошло девять лет. И Господь призвал своего послушника на иное служение.

В 1928 году Алексей Ворошин принял подвиг юродства. Он покинул свою келью и уже жил где придётся, одевался в лохмотья, вёл себя более, чем странно. Никто не знал, где он ночует. Появлялся Лёшенька неожиданно и как бы ниоткуда. Люди долго не могли привыкнуть к его чудачествам. То вдруг возьмёт странную палку и, в самый разгар крестьянских работ, начнет ходить по полям, обмеряя землю палкой и мешая работе. Сельчане смеялись над его нелепым поведением, сердились и гнали его прочь, чтобы он не мешал их работе. Но Алексей, не обращая на них внимания, усердно продолжал делать вид, что обмеряет крестьянкие наделы. Прошел год, и на этих полях появился строгий чиновник-землемер. Вот тогда-то все и вспомнили Алексея Ивановича.

Шло время. Начиналась коллективизация. Никто в деревнях и слыхом не слышал о «раскулачивании». Да и кто мог представить, что тебя вместе с семьёй выгонят из своего собственного дома на лютый мороз.

Но блаженный уже ходил по селам и оповещал тех, кто будет выслан. Странным, непонятным и вызывающим было поведение блаженного Лёшеньки. То он голый идет по Парфенову, направляясь в гости к торговцам-сапожникам Александру Таламанову и Дмитрию Солодову. То станет возле дома многодетной крестьянской семьи пасечника и, упав на колени, начнёт плакать и молитвенно сокрушаться. Но вот, вскоре в село нагрянули представители властей и вывезли всё добро торговцев и зажиточных крестьян до последней ложки и исподнего белья. Раздетые стояли хозяева возле своих домов, плакали дети, голосили бабы.

Иногда блаженный приходил в какое-нибудь село, находил нужный ему дом и суетливо обмерял его, при этом вслух делая странные расчёты и озвучивая итоговую цифру. Причём цифра эта не подходила ни к площади дома, ни к его объёму. Люди смеялись над Алексеем Ивановичем, но не мешали ему дурачиться. И только после того, как хозяина дома забирали в тюрьму и давали ему срок заключения, озвученный блаженным накануне, люди изменили своё отношение к Лёшеньке и его чудачествам.

Однажды Алексей Иванович пришел к сестре Анне. Не поздоровавшись с хозяйкой, не сказав ей ни слова, он стал ходить по дому и быстро собирать вещи, складывая их на столе. И, так же молча, он схватил шапку и выбежал из дома. Сметливая Анна поняла что это какой-то знак, и решила что вещи, отобранные Алексеем, нужно хранить отдельно, а лучше припрятать их подальше. Вскоре в дом нагрянула комиссия и отобрала всё ценное имущество, только эти вещи и сохранились.

Любил блаженный бывать в селе Селезенево, часто заходил в Парфёново, что на реке Ёлнать. В одном из домов здесь он хранил самое дорогое – мешок с книгами. Предупреждал блаженный сельчан не только о внешних угрозах, но и о бытовых травмах, которые с ними происходили в ближайшие дни. Люди часто сетовали на то, что блаженный никогда не говорил напрямую, а всегда иносказательно или устраивал целый спектакль. Но видно нельзя ему было говорить простым людям о том, что ему одному открывал Господь. А «имеющий уши, да услышит…»