И. Мардов - Человек в Замысле Бога. Книга четвертая

Корень сдома мистически изъят из Замысла на человека. Он знает, что пришел только сюда, только в земную жизнь, первый и последний раз. Его чувство себя, вся его психология и поведение определяются этим.

В крайнем выражении сдом любит убийство, возбуждается смертью, и не только смертью другого, но и смертью вообще, в том числе и своей собственной. Образы кровавых мучений и умирания притягательны для него. Образы эти выражают его сущность – выход из существования.

Сдом живет без имени, он лишен Имени собственного, которое заменено кличкой, прозвищем, именем нарицательным. В отличие от исходного филического неукоренения, именное укоренение Сдома «истреблено с лица земли». Сдому необходимо, если и не вновь укоренить себя, то заявить о себе в качестве личности, действующей в составе продолжающего быть человечества. Разумеется, это у него всегда обретает уродливые формы. Но иначе, не уродливо, явить себя личностно – псевдоличностно – сдом не может.

Сдом находит черный вход в души людей. С ним небезопасно вступать в общение. Он имеет силу внедряться в другого. Или хотя бы вызвать омерзение и тем все же испоганить другую душу.

Библейское государство Содом было полностью заражено сдомским духом – да так, что в пяти его городах не нашлось и пяти праведников. Темное сдомское «мы» – не толпа убийц и грабителей, а весьма хорошо организованное сообщество, основанное на жестких моральных установлениях, на морали наоборот, и решающее свои особые задачи. Каждый содомянин в каждый момент должен был быть настороже и избегать возможности стать объектом издевательства и насилия; с другой стороны, он сам мог и должен был участвовать в глумлениях на законных основаниях.

По преданию, над чужеземцами в библейском Содоме разрешалось совершать все, что могло утолить интерпсихическую ненависть его законных граждан. Иного рода общение с чужеземцами каралось. Пригласивший чужака в гости в наказание публично раздевался догола. Особое отношение было к нищим и голодным. Им подавали, но не хлеб, а специальную монету, надписанную владельцем, который только и мог отоварить ее. На глазах у всех бедняк с деньгами медленно умирал голодной смертью, после чего каждый содомянин брал свою монету обратно.

Содомянин должен был подавлять всякое чувство сострадания в себе. Это моральный постулат содомского общества. Содомский юноша не мог уступить старому или больному, ибо он тем самым проявит слабость и рискует потерять положение в содомском сообществе.

Воровство (и, надо думать, коррупция) в Содомском государстве – законная и уважаемая деятельность. Половая распущенность и циничное отношение к женщине государственно поощрялось. Разврат во всех содомских городах был открытым. Не существовало никаких запретов на информацию о жизни отдельной личности. Что, в частности, было нужно для осуществления привилегий (в основном привилегий на глумление) элиты общества. Одна из таких привилегий – возможность удовлетворения страсти к вандализму и иных темных инстинктов. Богохульство, идолопоклонничество и сквернословие – признак принадлежности к содомскому обществу и его хороший тон.

Кровопролитие не возбранялось. Хотя существовала юриспруденция и строгий суд. Так, за пролитую кровь пострадавший платил обидчику как за врачевание кровопусканием. Другой содомский закон устанавливал, что тот, кто имел вола, пас общественное стадо один день, а кто скота не имел – пас два дня. Еще по одному закону Содома перебравшийся вброд платил в казну в два раза больше, чем тот, кто воспользовался мостом. Все наоборот, но все – законно.

В стремлении пользоваться нравственностью наоборот сдом глумится над самой нравственностью. Он переворачивает мораль не для аморальности, а для того чтобы дать простор темной филии в себе и насладиться ею. Сдом – ненасытный к темной филии человек. В отличие от всех других людей, в которых темная филия проявляется порывами, приступами и более-менее редко, сдом всегда перенасыщен темной филией, распираем ею. Сдом – совершенное вместилище темной филии. Он – сгусток темной филии, сам в полной власти темной филии и постоянно излучает ее из себя.

Сдомы обладают повышенной сарической волей и потому способны привлекать к себе других. В него включаются и несдомские и сдомоподобные люди. Этих привлеченных в сдомство больше, чем самих сдомов. Сдом может примоститься в благонравном человеке и проявиться, когда будет востребован.

Сдомство – мрачный спутник человечества, губитель и растлитель. Сдом – осквернитель человеческого в человеке и, прежде всего, осквернитель Общей души. Народ осквернен, когда сдом свободен в нем.

Сдомы словно ждут своего часа и при возможности становятся мощным губительным течением общедушевной жизни. Зараженная сдомством Общая душа исключается из человечества, выходит из существования, изничтожая другие Общие души. Сдомство – смертельная болезнь Общих душ. Симптомы сдомства – симптомы бытийственной и метафизической гибели Общей души. Все порчи Общей души неизбежно совмещаются со сдомством.

Сдом – не просто духовно неполноценный или душевно порочный человек, он – духопротивник, разодухотворяющий Общую душу. Он замуровывает в душах вход в иной мир и тем окончательно гасит духовную жизнь в людях. Общество, терпящее в себе сдомство и допускающее широкое его распространение, общедуховно обречено.

Сила сдома – всегдашний ужас человеческий. Во все времена народы стремились к установлению твердой Власти для обуздания сдомства. Сдомство разряжается в войске. Революция развязывает сдомство. Его затем приходится прибирать к рукам сильной нимродовой Властью. Но излечения от сдомства нет.

Сдом не ближний и не дальний, он – антиближний. Сдомство можно либо уничтожить, либо обратить в рабство.

4

И на стороне Встречи, и на общедушевной стороне человека подстерегают множество опасностей, словно специально заготовленных для испытания сторгических связей на прочность. От первых сторгических порывов в отрочестве и до конца дней человек имеет благо жить сторгической жизнью. Сторгическое благо надо душою заслужить, потом добыть, им особо дорожить и сохранить, проходя через все соблазны и заносы жизни. Иначе благо духовного единения может превратиться в сторгическое зло.

Любовь нередко переходит в ненависть. От вершины сторгического единения до пропасти сторгической антилюбви всего шаг. Но что за чудовищный и непостижимый шаг!

Разные обстоятельства и воздействия превращают ближнего в дальнего, жену в чужую женщину. Совсем другое дело, когда взаиможизнь вдруг становится противожизнью – когда друг разом обращается не в дальнего или чужого, а в антидруга. Возможность превращения любви в ненависть и друга во врага-антидруга указывает на то, что душа наша способна на замену светлой сторгической одухотворенности, которой она живет в сторгической любви, на темную сторгическую одухотворенность, которой она живет в сторгической ненависти.