свящ. Антоний Лакирев - Чающие утешения Израилева

Зримый образ приближающегося утешения предлагает Исайя в знаменитых 3—5 стихах этой главы. Когда фарисеи потребовали у Иоанна Крестителя отчета о его служении, Предтеча сослался именно на эти слова Исайи и назвал себя гласом вопиющего в пустыне. В устах Предтечи эти слова стали указанием на явление славы Божьей в Господе Иисусе Христе. Исайя Вавилонский, скорее, напоминает слушателям и читателям о том, как в недавнем видении пророка Иезекииля слава Господня покидала Храм и Иерусалим. Ныне, говорит Исайя, «всякая плоть» увидит возвращение этой славы. «Всякая плоть» – не только страдающий Израиль, но и все человечество увидят это явление славы Божьей. Эти слова, в свою очередь, напоминают нам еще два важных текста, свидетельствующих о приходе Христа. Иов говорит о своей встрече с Богом: «Своими глазами я Бога узрю»; евангелист Иоанн в прологе своего евангелия говорит: «И Слово стало плотью… Бога не видел никто никогда; Единородный Сын, сущий в недре Отчем, Он явил». Исайя говорит о явлении славы Божьей, которую люди увидят не только духом, не только в доступном избранным мужам пророческом видении, но «всякая плоть» увидит Его славу собственными глазами.

Слова пророка непреложны, потому что «уста Господни изрекли это», – никакие земные, человеческие причины не обуславливают чуда Божественного милосердия. Потрясенный этим, Исайя Вавилонский во второй половине главы воспевает гимн величию Творца. Сила и единственность Бога таковы, что никто и ничто не может сравниться с Ним, нет никого, кто мог бы быть подобен Богу. Гимн Ис. 40:12—26 наполнен нескрываемым сарказмом по отношению к язычеству; в словах пророка ясно узнается Вавилон и его религиозная жизнь. В сопоставлении с Творцом мира идолопоклонство вавилонян выглядит нелепым, оно лишь оттеняет подлинное величие Всемогущего. Вот, сколь велик Тот, Кто вспомнил о нас и идет избавить нас – говорит пророк.

Верность и сила Божьи могут стать для Израиля источником мужества, позволяющим выстоять в трагическом испытании. Заключительные слова главы напрямую связаны с первыми: Бог всемогущ, и милость его неотменима – отсюда берут начало надежда и утешение, возвещаемые пророком.

В плену сердца многих израильтян одолело отчаяние, «дело мое забыто у Бога моего» – так говорили или думали те, кто внутренне сдался вавилонянам. Это мрачное ощущение на практике вело к тому, что поколение, родившееся в плену, стало устраивать жизнь в Вавилонии, забыв о возвращении «на историческую родину». В принципе, в этом нет ничего плохого, если бы речь шла не о людях, избранных Богом для того, чтобы быть Его народом. Забвение Иерусалима и таяние веры в замысел Божий, желание быть «как все народы» равносильно отказу от Самого Бога. Об этом говорит Исайя в последних стихах 40-й главы. Поразительно в этих словах то, что пророк не столько обличает, сколько утешает и укрепляет. Об отказе израильтян от своего призвания пророк упоминает вскользь, как о чем-то маловажном. Малодушие – тяжкий грех, но призыв Божий звучит, чтобы дать выход из него.

Заключительные слова 40-й главы говорят о вере, которая становится опытом; упование на Бога находит подтверждение в реальных событиях и поэтому дает верующим силу жить и следовать воле Творца. Выражением этой веры является верность заключенному на Синае Завету. Именно благодаря своей верности Израиль на опыте познает верность Самого Бога – Избавителя.

Ис. 41:1—29

Итак, по словам Исайи Вавилонского, по сравнению с идолами, занимающими воображение язычников, Единый Бог Израилев – настоящий Бог, и Его воля, в отличие от вымышленных божеств, – действующая в мире реальная сила. Но слова Исайи о том, что именно Единый Бог сотворил небо и землю и все воинство их, вполне могли быть оспорены язычниками. Любой язычник может сказать, что именно его боги создали мир. Идеи вечного существования материи, а тем более представления о мире, возникающем и развивающемся без организующего разумного начала, всегда были глубоко чужды людям; их популярность в 19 и 20 веке скорее казус, нежели плод естественного развития человеческой мысли. Между тем любая религия так или иначе объясняет происхождение тварного мира: это одна из сущностных черт религии как таковой. Поэтому вавилоняне, поклонявшиеся своим богам, равно как и сторонники введенного Набонидом культа лунного бога Сина, могли счесть утверждения Исайи и других иудейских апологетов и мыслителей о Едином Боге, сотворившем небо и землю, голословными.

Для веры Израиля принципиально важно было не только богословское утверждение о том, что именно Господь, открывшийся Аврааму и Моисею, – Творец неба и земли, но и то, что Он – Бог, реально вмешивающийся в человеческую историю. Первая заповедь Ветхого Завета гласит: «Я – Господь Бог твой, Который вывел тебя рукою крепкою их Египта, из дома рабства». Бог предлагает идентифицировать Себя не с определенными космогоническими представлениями, а с конкретными историческими событиями, убедительность которых очевидна. Для библейского монотеизма, как ветхозаветного, так и христианского, космогонические представления о сотворении мира, при всей их важности, все же занимают подчиненное положение – в отличие от гностических и многих языческих религиозных систем. Поэтому хвалебный гимн, который Исайя воспевает Творцу и Избавителю, продолжается в 41-й главе возвещением нового действия Бога в истории. Призыв «Поднимите глаза ваши на высоту небес и посмотрите, кто сотворил их» продолжается словами: «Кто воздвиг от востока мужа правды… предал ему народы?..» Грамматическое сходство этих фраз отражает сущностное единство того, что говорится о Боге как о Творце и как об Избавителе, действующем в истории.

Речь идет о царе Кире, чьи победоносные войска уже приближаются к Вавилонии. Для угнетенных иудеев его приход – не просто долгожданное избавление, но знамение того, что Бог остается верен заключенному Завету. Исайя формулирует слово Господне о победах Кира в апокалиптических терминах. Всякое действие Божие апокалиптично, потому что это – вмешательство в человеческую жизнь чего-то большего, это – проявление в сегодняшней жизни того полновластия Божьего, которое в полной мере наступит в конце времен. Это представление о грядущем веке и его проявлениях в современности роднит Исайю Вавилонского с его Иерусалимским тезкой и предшественником и является одним из признаков принадлежности Второисайи к духовным наследникам Исайи Иерусалимского.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, на ЛитРес.