Нина Гайкова - Ближние и дальние. Повесть с элементами романа

А кем же был т.н. Верин «отец», которого она не помнила?! Хорошо, наверное, что не помнила…

Он приказы по отношению «врагов народа» в исполнение приводил. А после «нервное напряжение» водкой «снимал» – да в пьяном угаре и жизнь свою никчемную закончил – под машину попал. Было это в июне сорокового… Во время войны Феврония сестре помогала – вернее племяннице – нередко девочка у тёти ночевала. Сестра принимать помощь вынуждена была – только никакой благодарности никогда не чувствовала. А ещё сестре завидовала… Как мы помним, о совершённом ею предательстве никто тогда не знал…

Вера пошла в школу в предпоследний военный год – собирала её в основном тётя Фира. Благодаря тёте, наверное, и училась хорошо.

Прогремели Победные залпы – и вскоре вернулся Пётр. Стали супруги документы собирать, чтобы племянницу к себе забрать – сестра всё чаще стала к зелью «прикладываться». Ну а потом, как мы помним, случилось то, после чего Вера осталась жить с тётей и дядей, в честь Святых Благоверных Князей-Супругов наречённых.

Сдерживаясь из последних сил, стараясь даже голос не повышать, Пётр настоятельно посоветовал «родственнице» домой идти и проспаться…И тут словно бес в ней кричать начал, как в тот роковой день, когда Вера от «мамашиных» побоев к тёте с дядей убежала. К уговорам – именно уговорам – присоединилась и сбежавшая вниз тётя Люба – только безуспешно. На весь дом крик раздавался: «Как жалко, что «этих» и «поганого участкового» так быстро отпустили». О том, что «если бы от Верки, как потом от трёх, избавилась, мужика бы давно нашла». Пётр и тётя Люба пытались ей рот закрыть – да не получалось. И «почему Петька эту Фирку блаженную выбрал»?! Феврония от рождения лицом ни хуже, ни лучше «сестры» была. Только у старшей глаза злобу и хитрость выражали, а потом ещё и водка уродства «прибавила»; а у младшей в глазах доброта светилась – даже после того, как «за краем» гибели «побывала». На Февронию многие заглядывались, да знали, что она Петру верна – верна их общей памяти и скорби…

И, наконец, выкрикнула «сестра» самое страшное – «почему их – Петра и Февронию тогда с этими «убогими» не пристрелили и церковь не снесли». (Всё это – относительно «пристойный» перевод озверевшей пьяницей в тот вечер произносимого). Все в ужас пришли – поняли, по чьей вине сиротами в юном возрасте стали; поняли, почему в них и в самых близких, любимых людей стреляли… Тогда уж Пётр просто за дверь «родственницу» вытолкал…

Всё поняла и столько за восемь с половиной лет выстрадавшая Вера. То, что «матери» не нужна, девочка понимала, наверное, с раннего детства. Как «от детей избавляются», она, Слава Богу, не понимала. Но то, что по вине родившей её на свет добрые, любимые тётя Фира и дядя Петя чудом не погибли; что «мать» виновата в смерти бабушки с дедушкой и родителей дяди Пети, стало для ребёнка шоком.

Очень редко плакавшая девочка разрыдалась и бросилась на колени перед супругами, прося прощения за «мать». Феврония, Пётр и тётя Люба подняли племянницу, тётя Фира, обняв Верочку, говорила, что никакой вины её нет и быть не может. О том, что сама девочка тоже жертвой предательства стала; что они любят Верочку по-прежнему, что она всегда с ними будет. Вторили и супруг, и тётя Люба. Пришлось первый раз в жизни ребёнку успокоительное дать.

Наконец, Верочка уснула… Феврония, ради племянницы державшаяся, вдруг словно дара речи лишилась. Она сидела, уставившись в одну точку, из глаз лились слёзы – безо всяких рыданий. Словно не могла, не в силах была во всё случившееся поверить.

Как могла сестра, пусть и такая, никчемная, – убийцей родителей стать – их с Февронией родителей?!! И всей семьи Петра. Убийцей всех близких людей – всех, что тогда рядом с ними с иконами, с хоругвями шли. Да и самих супругов тоже – ведь в живых-то чудом великим остались!

Оказывается, по её доносу две недели назад и за самим супругами, и за участковым Иваном Михайловичем пришли! Пётр и тётя Люба что-то говорили, стараясь успокоить… И вдруг Февронии плохо стала – за живот схватилась…

А теперь скажем о том, о чём ранее недосказали – под сердцем Февронии новая жизнь зарождалась. Тогда, две недели назад, её потому и отпустили почти сразу. (В тридцать седьмом, наверное, сей аргумент не «помог бы»). В тот вечер хотели Вере рассказать – она так хотела братика или сестрёнку – а лучше всех сразу. Получается, хорошо, что сказать не успели…

Тогда в ночь ареста Феврония всё пережила, а теперь от пережитого потрясения… младенца потеряла.

Значит, на старшей «сестре» ещё одна смерть – смерть младенца невинного!…

Приехала скорая помощь – Февронию срочно в больницу надо было – чем скорее, тем лучше. Пётр поехал с супругой, а соседку – тётю Любу попросили с Верой остаться. Сорокапятилетняя Любовь Васильевна была учителем начальных классов. Всегда избегала она «антирелигиозных бесед» – не по душе были. Совсем юной вышла Люба замуж за лётчика – лётчиками и оба сына стали… Да всех война отняла…

Жила Любовь Васильевна здесь недавно – но про Новомучеников Неявленных, про чудом от смерти спасённых детей батюшки и дьякона знала – и относилась к ним с большим уважением. А светлые душою Супруги стали для неё как дети…

Среди дежуривших была и та Сестра Милосердия Елизавета Федотовна – к ней больше подходит «Сестра Милосердия» – которая тогда, девять лет назад, чудом под пулями уцелевших Петра и Февронию вместе с хирургами из лап смерти вырывала…

Сражаться со смертью пришлось и ныне – осложнения какие-то начались. Прочитав шёпотом молитву, – не «молча», как в окаянном тридцать седьмом, приступили целители к своему делу – делу спасения. Борьба со смертью продолжалась всю ночь…

Пётр не уходил, в больничном садике, – дело было летом – «приговора» ожидая. Пусть только жива останется – они будут Веру воспитывать, усыновят сироту, только бы осталась живою! Кажется, никогда ещё не находил Пётр столь «пронзительных слов» для молитвы! …

Под утро усталость буквально свалила его – присев на скамейке у входа, забылся он на несколько минут – и вдруг… то ли сон это был – то ли было видение…

Распахнулись двери больничные – и вышли словно по воздуху Супруги в одеяниях Княжеских. Выросший в семье дьякона, узнал Пётр Благоверных Князей Муромских. Смотрели они с любовью – и от взгляда их боль раны кровоточащей стихала.

«Не умрёт супруга твоя – вам ещё троих поднять на ноги надо», – произнесла Княгиня.

А после словно свет погас… а когда мрак рассеялся, увидел себя Пётр на цветущем лугу рядом с лесом. И шёл ему навстречу Светлый Старец в монашеском облачении – Пётр, конечно, не мог не узнать Преподобного Сергия. А рядом с Преподобным шёл светлый мальчик, за руку Старца держась. «Это – сын твой», произнёс Святой Сергий. А потом появилась Высокая Красивая Женщина в белом одеянии с удивительными, источающими любовь очами – её Пётр не знал. На руках несла она девочку с небесно-синими глазами. «Это – дочь твоя» – тихо произнесла женщина в белом…