Джон Буньян - Путешествие пилигрима

Потом Толкователь взял Христианина за руку и ввел его в небольшую комнату, где на стульях сидело два ребенка. Старшего звали Нетерпение, младшего — Терпение. Нетерпение было очень беспокойным и недовольным, а Терпение сидело тихо. Христианин осведомился о причине недовольства старшего. Толкователь ответил, что их Воспитатель обещал им к началу будущего года драгоценные подарки, а Нетерпение хочет получить их немедленно, тогда как Терпение с радостью согласилось подождать… Тут кто-то вошел в комнату и вручил Нетерпению мешок с дорогими подарками. Но недолго был счастлив обладатель большого мешка. Уже через пару минут все было разбросано, разорвано и сломано. Терпение покинуло комнату с пустыми руками, но удалилось тихо, с ожиданием радости на челе.

— Растолкуйте мне, что все это значит? — попросил Христианин.

— Эти два мальчика символизируют два типа людей. Нетерпение — дитя мира, оно хочет все получить сразу же, еще в нынешнем году, то есть в этом мире: таковы люди земные. Они желают все хорошее получить поскорее, во время жизни на земле, и не могут ждать «будущего года», то есть будущей жизни. Пословица: «Лучше синица в руках, чем журавль в небе» — для них значит больше, чем все Божьи свидетельства о будущих благах. Но Нетерпение очень скоро все растранжирило, и остались при нем одни лохмотья — таков будет удел всех подобных ему людей, когда настанет конец мира.

— Я вижу, что Терпение избрало лучшую долю, — заметил Христианин. — Ему будет даровано Царство Небесное, в то время как другого ожидает нищета и позор.

— Ты можешь к этому прибавить, — продолжал Толкователь, — славу и великолепие будущей жизни, которые беспредельны, в то время как земная слава мимолетна. Напрасно Нетерпение смеется над Терпением, что первым получило сокровища. Ведь в конце концов хорошо смеется тот, кто смеется последним, и восторжествует Терпение… Первые должны будут уступить место последним, потому что пробьет час и для последнего. Но последнему никому не нужно будет уступать, так как за ним уже никого не будет. Тот, кто получит блага первым, скорей и истратит их. Но кто их получит последним, тот сохранит их навеки, у него просто не будет времени для того, чтобы их растранжирить. Потому-то и говорится в притче:

«Вспомни, что ты получил уже доброе твое в жизни твоей, а Лазарь злое; ныне же он здесь утешается, а ты страдаешь».

— Я теперь вижу, — сказал Христианин, — что лучше не желать в здешней жизни счастья и земных благ, но терпеливо ожидать вечных.

— Верно ты говоришь. Блага видимые — временны, а невидимые — вечны. Настоящее и наши плотские желания находятся в тесной взаимосвязи, в то время как будущее и наши плотские желания взаимоисключают друг друга.

Сказав это, Толкователь взял Христианина за руку и повел его в следующую комнату к костру, разведенному у стены. Рядом стоял человек, который старался потушить огонь водой, однако пламя, как ни странно, не уменьшалось, а наоборот — разгоралось все сильнее и ярче.

Христианин опять ничего не мог понять.

— Этот огонь символизирует действующую в сердце человека благодать. Тот, кто заливает огонь водой, — сатана. Ты же видишь, что пламя пылает все сильнее и жарче, несмотря не неимоверные усилия сатаны. Сейчас ты поймешь, почему.

И он указал на другого человека по другую сторону стены, который держал в руках сосуд. Беспрерывно и чтобы его никто не заметил, подливал он в огонь масло.

Христианин захотел понять смысл увиденного.

— Это Христос, Который постоянно поддерживает действие Своей благодати в сердце человека, — пояснил Толкователь. — Поэтому, несмотря на все козни дьявольские, Он хранит спасенную Им душу. А то, что Он стоит за стеной, означает, что трудно искушаемому увидеть, как и кем поддерживается в нем действие благодати.

Опять взял Толкователь Христианина за руку и привел его к дверям великолепного дворца. Дворец был настолько прекрасен, что Христианин остановился как вкопанный, и неизвестно откуда взявшаяся радость заполнила его сердце. По широким стенам дворца прогуливались люди в золотых одеждах. У дверей стояла большая толпа желающих проникнуть внутрь. Вход во дворец охраняли вооруженные воины, которые каждого, кто пытался подойти к роскошным вратам дворца, должны были лишить жизни. Поэтому люди переминались с ноги на ногу. Несколько левее ворот сидел за столом человек. На столе лежала большая книга и стояла чернильница с ручкой. Писарь должен был вносить в книгу имена тех, кто отважится на штурм ворот. Вдруг Христианин увидел одного рослого, сильного человека, который подошел к сидящему за столом и обратился к нему: «Запиши мое имя!». А когда это было исполнено, он вынул меч, надел на голову шлем и бросился к страже у дверей, которая с яростью накинулась на него. Но храбрец, нимало не испугавшись, рубил направо и налево с самым решительным видом. Лишь после того, как он нанес другим и сам получил несколько ранений, ему удалось, наконец, ворваться во дворец между расступившимися охранниками. Там его облачили в золотые одежды, подобные тем, что были и на других обитателях дворца. Слышались чудесное пение и призывы: «Придите, придите! Славу вечную примите!».

Христианин улыбнулся и сказал:

— Мне кажется, я понял, что все это значит, Позвольте мне продолжить свой путь.

— Подожди, — возразил Толкователь, — я еще не все тебе показал. При этом он взял Христианина за руку и ввел его в темную комнату, где в большой железной клетке сидел какой-то человек. На него страшно было смотреть. Глаза его были потуплены, руки безвольно сложены, и во всем облике его была какая-то отчаянная безысходность.

— Что это значит? — спросил Христианин. Толкователь ничего не стал объяснять, лишь посоветовал Христианину самому поговорить с этим несчастным.

— Кто ты, несчастный?

— Я не такой, каким был прежде.

— Но кем же ты был прежде?

— Когда-то я казался себе ревностным исповедником Христа не только в своих глазах, но и в глазах других. Я считал себя достойным обители Небесного Града и чувствовал даже радость при мысли, что отправлюсь на свою Родину.

— И что же?

— Теперь я отчаянием и безысходностью зажат, как в тиски. Я не могу освободиться от них, наподобие того, как не могу выйти из этой клетки.

— Но как ты дошел до такого состояния?

— Я был так доволен собою, что перестал себя контролировать, перестал молиться и дал волю своим страстям. Я отверг благость Господню, оскорбил Святого Духа, и Он покинул меня. Я искушал сатану, и он пришел и так ожесточил мое сердце, что не могу теперь раскаяться.

— Неужели не осталось у тебя никакой надежды, и ты навсегда заключен в эту клетку Отчаяния?