Джордж Вандеман - Жизнь после смерти

Вернемся к Книге Бытие и вновь перечитаем повествование о Творении. Вскоре после того, как Бог сотворил Адама, Он сказал ему: «И заповедал Господь Бог человеку, говоря: от всякого дерева в саду ты будешь есть; а от дерева познания добра и зла, не ешь от него; ибо в день, в который ты вкусишь от него, смертию умрешь» (Быт. 2:16, 17).

«Смертию умрешь». Разве Бог говорит о том, что всего лишь несколько часов назад Он сотворил Адама бессмертным, то есть не способным умереть? Разве стал бы Он угрожать наказанием, которое, быть может. Сам не в силах исполнить?

Очевидно, апостол Павел тоже ничего не знал о том, что человек якобы бессмертен. Вспомните его слова: «Возмездие за грех — смерть» (Рим. 6:23). Неплохо бы еще раз вспомнить и хорошо известный отрывок из Евангелия от Иоанна: «Бог… отдал Сына Своего Единородного» (Ин. 3:16). Зачем? Чтобы мы «не погибли».

А теперь ответьте на такой вопрос: зачем Богу было посылать Своего Сына на смерть, если мы сотворены бессмертными и, следовательно, не можем погибнуть? Задумывались ли вы об этом? Если каждому из нас, хороши мы или плохи, обеспечена вечная жизнь, то, значит, Спаситель никому не нужен. А если не нужен, то Голгофский крест — это всего лишь драма, лишенная всякого смысла!?

Вернемся к воскресению. Новый Завет говорит об этом событии, не скрывая восторга. Выйдя из гроба, Иисус показал, что воскресение возможно, что тело и все остальное тоже можно воскресить. Но почему, я вас спрашиваю, почему вообще надо говорить о телесном воскресении, если душа прекрасно может продолжать жить и без тела, поскольку от него не зависит? Приведем самое ясное, пожалуй, библейское толкование. Говоря о Боге, Павел подчеркивает, что Он — «Единый имеющий бессмертие» (1 Тим. 6:16).

Итак, бессмертен лишь Бог. Видимо, даже ангелы не обладают этим свойством, ибо если бы было иначе, то тогда тех из них, кто вместе с сатаной поднял мятеж и был низринут с небес, вообще никогда нельзя было бы уничтожить. Бог мудр. Наделив людей возможностью выбора, Он не дал им бессмертия, не сделал их способными жить вечно. Ведь если бы Он сотворил Адама и Еву бессмертными, то после их грехопадения у Него не было бы власти над человеческим родом бессмертных грешников. Бог предвидел такое затруднение, и потому Он наделяет бессмертием только того, кто прошел испытание и доказал, что достоин жизни вечной.

Итак, мы выяснили, что мы смертны. У нас нет бессмертной души. Мы можем умереть и умираем. Если бы не Иисус Христос, страх смерти всегда висел бы над нами и не было бы никакой надежды на вечную жизнь. Однако ради того, чтобы все это изменить, Иисус умер. Он умер, чтобы наше бессмертие стало возможным. По словам апостола Павла, «Иисус Христос… разрушил смерть и явил жизнь и нетление чрез благовестие» (2 Тим. 1:10). Наш Господь хочет, чтобы мы жили вечно. Умерев вместо нас, Он сделал это возможным, но мы не получим дара бессмертия, пока Он снова не вернется. Павел описывает это так: «Говорю вам тайну: не все мы умрем, но все изменимся вдруг, во мгновение ока, при последней трубе; ибо вострубит, и мертвые воскреснут нетленными, а мы изменимся; ибо тленному сему надлежит облечься в нетление, и смертному сему — облечься в бессмертие. Когда же тленное сие облечется в нетление и смертное сие облечется в бессмертие, тогда сбудется слово написанное: «поглощена смерть победою»» (1 Кор. 15:51—54).

Какой чудный день! Когда он наступит. Господь наделит даром бессмертия, даром бесконечной жизни тех, кто доказал, что достоин этой награды!

И слава Богу, что вечная жизнь, данная Господом, не будет похожа на рукотворное бессмертие, возможность которого прогнозирует медицина; бессмертие, которое все равно может быть прервано каким-нибудь несчастным случаем, вирусом или другой смертельной опасностью. Наступит жизнь, которой смерть не коснется никогда, потому что, в конечном счете, она сама будет уничтожена Тем, Кто одолел ее на Голгофе!

Итак, угрожает ли христианству бессмертие, которого так или иначе надеется достичь медицинская наука? Едва ли! Чтобы жизнь действительно была достойной жизни, ей надо иметь несколько измерений. Одной продолжительности мало, необходимо качество, делающее ее желанной, привлекательной и стоящей того, чтобы жить. Мы вряд ли решим вопрос, если, изменив человеческое тело, не преобразим сердце. Не впечатляет и то, если, сделав бессмертным тело, мы не сможем изменить среды, в которой человек живет.

Разве можно желать, чтобы исполненная страха и тоски жизнь длилась вечно? Разве мы стремимся до бесконечности продлить нашу скуку? Разве, научившись продлевать жизнь, мы станем счастливы и обретем ли чувство покоя и безопасности, зная в то же время, что смерть все равно витает над нами? Разве можно говорить о бессмертии, если всегда есть возможность умереть от какого-нибудь вируса или насилия? Покончим ли мы с преступностью, если преступники станут жить дольше и, следовательно, станут чаще появляться на наших улицах? Если, живя столько, сколько мы живем сейчас, мы расщепили атом и накопили такую гору оружия, что сами приходим в неописуемый ужас, то во что превратится наше существование, когда человек станет жить тысячу лет?

Жить бесконечно долго в мире, который становится все хуже и хуже, — разве такой жизни мы хотим? Нет, друг мой. В подобной ситуации самоубийство превращается в обычное дело, и для многих смерть кажется не врагом, а другом.

Итак, жизнь может стать несносным бременем, и вы это знаете. Миллионы тибетцев согласятся с этим утверждением.

У могилы Неизвестного солдата караул долго и безмолвно несет свою почетную вахту. Если бы этот солдат смог заговорить, что бы он поведал нам о неизвестном, неведомом? Слышит ли он, как меняется караул? Чувствует ли, как на протяжении многих безмолвных лет, исполненных благоговения, память о нем не оскудевает, а почести множатся? Существует ли какая-нибудь психическая связь, нечто вроде телефона, с помощью которой мы могли бы поговорить с этой глубоко чтимой жертвой войны? Если бы какому-нибудь предприимчивому репортеру пришлось брать эксклюзивное интервью, то с чего бы он начал? Быть может, где-то под облаками понадобилось бы установить телевизионные камеры? А может быть, пришлось бы начать с чистилища? Как бы там ни было, но нам не хотелось бы, чтобы отправным пунктом этого мероприятия стал ад.

Быть может, в наших радиоприемниках прозвучат какие-то далекие голоса, а на экранах телевизоров появятся неуловимые, покрытые дымкой образы другого мира? А вдруг, для того чтобы настроиться на разговор с ними, нам придется пойти на спиритический сеанс или к гипнотизеру или даже записаться в общество по изучению летающих тарелок? А может быть, это интервью вообще не состоится, поскольку наш погибший солдат спокойно спит во тьме забвения?