Оле Нидал - Быть полезным. Искусство жить – в вопросах и ответах

В буддизме никого не заставляют верить во что-то абсурдное, поэтому невозможно впасть в запутывающие сомнения?

Хорошо сказано. Я это и имею в виду.

Но иногда подозрительные «успехи» могут стать камнем преткновения на духовном пути. Мой самый первый медитативный опыт я получил в Греции от одного твоего ученика в 1996 году, когда он меня научил медитации на Кармапу…

Да, очень хорошо. Этот путь, как и цель, – первоклассны.

Это было невероятное переживание.

Я чувствовал, как меня пронизывает новая сила, все тело щекотало… Я думал: «Вот оно!» И затем долгие годы я пытался повторить этот опыт.

Да, тогда пришло ожидание, которое загородило тебе путь.

Точно. Я думал, медитация должна быть фейерверком хорошего настроения. Долго бегал за этим эффектом, пока не заметил, что суть вообще не в том. Поэтому я спрашиваю, может ли это иногда походить на борьбу, например борьбу со скукой. Ведь иногда медитация может быть очень скучной.

Все-таки стоит наслаждаться ею. Если мы не допустим ошибки и не начнем сразу медитировать на саму суть ума, не накопив в нем предварительно массы позитивных впечатлений, все будет нести пользу, по крайней мере – буддийские мантры. Скука, заставляющая нас все время браться за новые медитации, – это самозащита эго, которое видит, что его территория подвергается повторяющимся атакам с одной и той же стороны. Вначале эго пытается использовать происходящее себе на пользу и думает: «Раньше я был просто хорошим парнем, а сейчас стану еще и высокодуховным». Но, оставаясь в буддизме, эго совершает большую ошибку. Ведь все внеличностно духовное растворяет концепцию «я», и, как уже упоминалось, повторения здесь – самый мощный противник. По мере нарастания медитационного опыта эго видит, как исчезает его сила: мы узнаем себя как часть целого и понимаем, что все индивидуальное – т ело, мысли и чувства – возникает, изменяется и снова исчезает. Вследствие этого шаг за шагом тает иллюзия ограниченного и реально существующего эго, или «я».

Но остается нечто более значительное – сияющая бескрайность переживающего, зеркало за картинками, океан под волнами. То непреходящее, что у всех одинаково.

Остается пространство, которое позволяет проявляться любым явлениям, и вневременное осознавание. Это очень опасно для эго – в ступить на внеличностный духовный путь, и первое время оно сильно сопротивляется. Но, к счастью, его можно победить или перехитрить, и тогда все становится подарком.

При этом эго может действительно загораживать путь, так как в определенный момент оно понимает, что работает над собственным растворением, не так ли?

Да, до определенного времени эго думает, что благодаря упражнениям оно станет более влиятельным, а это, конечно, сулит наслаждение. Но постепенно эго понимает, что вынуждено постоянно сдавать позиции. Это ему не нравится, и оно ищет пути отступления, что выглядит слегка по-детски или драматично.

Но в долговременной перспективе завоеванная свобода переживается медитирующим как обогащающая и приносящая счастье. После этого препятствием будут, скорее всего, лень и привычка, и здесь поможет мощный импульс настроя Бодхисаттвы: это обещание – продолжать работать на благо всех существ, несмотря на то, что они бессчетны и им не видно конца, – остается, пожалуй, благороднейшим мотивом!

Под это не подпишется ни одно эго.

Если бы эго действительно знало, во что ввязывается, оно бы этого не делало. Я даю обещание Бодхисаттвы с особой радостью.

Может быть, «духовная гордость» необходима в начале пути, чтобы эго все-таки начало участвовать в работе, которая его потихоньку и растворит?

Решительно согласен. И каждый раз это огромная победа;

поставить ее под угрозу на Алмазном пути могут только очень сильно нарушенные связи.

Как проходили твои первые медитации с Кармапой?

Здесь, как обычно, мой опыт совпадает с опытом моей жены Ханны. Мы пережили его при первом же зрительном контакте с Кармапой в 1969 году в храме на холме Сваямбху на окраине Катманду, когда, окруженные сотнями тибетцев и ослепленные солнцем, выглядывающим из-за плывущих облаков, увидели Черную корону, которую он трижды поднял над головой.

Его взгляд внезапно захватил нас, мое тело неожиданно напряглось, словно я проглотил огромную стальную рессору. Я сидел совершенно прямо, пребывая где-то в пространстве, и в какой-то момент в моем сознании осталась лишь Черная корона. Никакие прежние переживания не могли сравниться с этим ощущением.

После этого было много работы, так как тибетцы, в отличие от англичан, не привыкли стоять в очереди. Поскольку в Тибете посвящения обычно давались лишь немногим – тем, кто сидел перед ламой, – присутствующие со всей силы ломились вперед и сдавливали стариков и детей, прижимая их к стенам. Все хотели благословения великого ламы. У меня в руках каким-то образом оказался огромный бамбуковый шест, и, уперев один его конец в стену, я мог сдерживать толпу, чтобы вначале к Кармапе прошли старики и ослабленные люди. Затем я дал пространство юным и сильным, и потом, среди последних, в очереди к учителю оказались и мы с Ханной. Наше восприятие было сильно изменено: от маленькой двери в здании слева до зарешеченного главного зала, где сидел Кармапа, было всего около пяти метров, но мы оба пережили этот путь как процесс рождения, словно мы двигались через длинный, узкий канал.

Кармапа дотронулся до наших макушек, и когда мы подняли глаза, он предстал перед нами бóльшим, чем целый зал, и светился, как сотня солнц.

Держась за головы и идя куда-то дальше за монахами, мы получили благословленные веревочки на шею, немного зерен и какое-то питье. С горсткой других людей мы крепко держались за решетку, пока сияющий человек перед нами благословлял остальных. Он заметил нас, как только мы появились; есть одна фотография, которая показывает его в минуту узнавания. Кармапа выглядит на ней так, будто думает: «Спасите, снова они. Опять начинаются мои проблемы!»

Это узнавание шло с обеих сторон. Теперь мы уже знаем, что в прошлых жизнях я был его защитником, а Ханна – п ереводчицей. В течение последующих 12 лет он часто проверял мою силу и ее чуткость. Как-то, через пару дней после нашего появления, когда я спускался со Сваямбху (по крутой лестнице без поручней), он совершенно неожиданно запрыгнул всеми своими 90 килограммами мне на спину. К счастью, мне удалось устоять с трясущимися коленями и пронести его остаток пути к ступам, расположенным внизу.