Мигель Severo - Планета Афон. Крестный Ход

– А сама как думаешь: это он сказал ради утешения или действительно предполагает?

– Думаю, чтобы верила, – Надежда в упор посмотрела в его очи. – По вере и сбудется! Для Господа нет ничего невозможного, только верить нужно, отбросив всяческие сомнения.

– Счастливая ты, – вдруг неожиданно констатировал Алексей, сам того испугавшись. – Вот бы мне хоть толику твоей уверенности. А то места себе не нахожу.

– А ты найди в молитве место своё, – произнесла она так, как произносят напутствие на дальнюю дорогу. – Сейчас тебе как раз самое время к Богу возвратиться, подобно блудному сыну. Господь прощает раскаявшихся грешников и даже помогает при жизненных невзгодах.

– Хм-м, на словах оно легко получается, – Алексей допил последний глоток и поставил чашку на стол. – А лишь вспомню, как в подвале сидел и что успел перечувствовать за каких-то полчаса. Особливо когда ты за рассолом полезла… А полицай зыркать начал…

– Зато теперь знаешь, если что, то тебя никто не найдёт. И никто никогда не выдаст. Когда придёт твой черёд, тогда и ангелы тебя понесут, и не заметишь, как дома окажешься.

– Знаешь, о чём я подумал? Даже не подумал, а просто чисто по-человечески позавидовал Семёну. Иметь такую опору в жизни, такую жену, у которой вера крепче гранита, разве можно желать большего счастья? Ты – Семёнов камень, – и Алексей улыбнулся во второй раз.

Надя не стала ничего говорить, лишь ответила такой же затаённой улыбкой.

К чему слова, если и так всё понятно без слов. Сейчас, когда опасность поджидала в любой момент, таилась за каждым углом, она была счастливее многократно, чем когда изнывала от одиночества и не знала о судьбе любимого мужа.

«Семёнов камень», – продолжала она повторять вновь и вновь, и приходила в неописуемый восторг, будто гимназистка, прочитавшая «на отлично» стихи Пушкина на экзамене.

Позже её вновь захватило мiрское попечение – домашние заботы никуда не делись. Но она уже не только не чувствовала усталости, а наоборот, справившись с очередным делом, ощущала каждый раз новый прилив сил.

Вот уже и сумерки дожевали последний лучик солнца, потихоньку на потемневший небосвод выкатилась луна, обозначив своим присутствием, что очередной день стал достоянием истории. И что «Семёнов камень» далеко не каменная, а состоит из плоти и крови, и только Божией благодатию, непоколебимой верой и безграничным милосердием она ещё держится на ногах и помогает спастись рабу Божиему Алексею. Аминь!

К одному Учителю пришёл человек и спросил: «Ты Бог?!»

– Нет, – кротко ответил Учитель.

– Ты знаешь больше всех?!

– Нет, – кротко ответил Учитель.

– Ты мудрее всех остальных?!

– Нет, – кротко ответил Учитель.

– Так почему же ты думаешь, что имеешь право что-то говорить людям?!

– Мы все идём по одной дороге, и если я, или кто-то другой увидел яму, то его долг предупредить об этом всех остальных.

Как известно, театр начинается с вешалки, предприятие – с проходной, а государство – с границы. Разумеется, для тех, кто пересекает её из соседней страны, не имея чести пребывать в статусе гражданина державы, но являясь званым гостем.

Станцию Харьков некогда Южной железной дороги трудно назвать пограничной, однако с распадом СССР и образованием незалэжной Україны, ей досталась эта малопочтенная миссия.

Благополучно пройдя пограничные формальности на станции Белгород, мы никак не ожидали, что подобная процедура с українской стороны будет столь муторной и унизительной.

Здоровенный бугай, который вполне мог двигать наш поезд вместо локомотива, и дородная деваха с формами «а ля Рубенс в ауте», с нагловато-казённым гонором стали проверять паспорта и досматривать багаж. Девица в каждом чемодане обязательно находила вопиющий непорядок, но пассажиры были принципиальны, и со взятками дело упорно не выгорало.

Когда очередь дошла, наконец, до моей персоны, злость прикордонников удвоилась, и они уже позабыли всякие приличия.

Несмотря ни на что я не собирался поддаваться на их провокации, потому молча и, как можно более учтиво предъявил документы и багаж к досмотру.

Верзила «прожёг» меня будто рентгеном, после чего стал рассматривать мой паспорт, не забыв с откровенной злостью оторвать корешок карты прибытия.

Девица тем временем обследовала содержимое моего рюкзака с таким усердием, будто там могли находиться французские духи, которые запрещены к ввозу в Незалэжную. Однако, обнаружив лишь прожиточный минимум участника археологической экспедиции, явно впала в уныние, но виду не подала.

Впрочем, время стоянки поезда ограничено, поэтому все переживания Олеся (так бугай обратился к напарнице) отложила на «музыкальную паузу».

Через считанные минуты над величественным зданием «пивденного» вокзала зазвучит «Прощание славянки», тогда можно будет, в самых что ни на есть непарламентских выражениях высказать всё, что накипело за достаточно короткую жизнь в её необъятной груди номер семь по адресу «клятых москалей».

– Крым подарили этим свиньям, так ещё взятку давай за то, что хочешь там отдохнуть, – в сердцах ощерился небольшого росточка дед, вероятно, без снотворного, не способный соединять голову с подушкой. – А ещё лекарства нельзя провозить, будто я наркотики какие везу. Лучше бы контрабандистов ловили, а то норовят взятку содрать, где попроще!..

Дед ещё что-то ворчал себе под нос, но слов было уже не разобрать. Я придавил ухом казённую наволочку, но сон ушёл из обоих глаз по-английски, забыв сказать good-bye [8] Good-bye (англ.) – до свидания. . Прибегать же к испытанному методу почему-то не хотелось.

«Нервы», – подумалось мне, а сей недуг спиртным не лечится. Более того, калечится.

До тёплого моря нужно было ещё доехать, стало быть, единственный способ в данных условиях вернуть благость на душе – это метод самураев. Вдохнув побольше воздуха, напоённого запахом человеческого естества и нестиранных носков, я на минуту задержал дыхание и так повторил несколько раз.

После серии упражнений сердечная боль немного отлегла, голова стала непропорционально тяжёлой, и через минуту мной овладел мiръ грёз и любви.