Шри Чандра Свами Удасин - Песнь безмолвия. Книга 3

11 утра, первая неделя февраля 2009 года, Садхана Кендра Ашрам. Довольно холодно, но день яркий и солнечный и потому кажется приятным. Высоко простирается ясное и чистое голубое небо. Как и каждый день, Гурудев сидит на стуле на открытой террасе над холлом библиотеки ашрама. Вокруг него полукругом сидят его почитатели, многие из которых приехали из-за рубежа. Некоторые из них сидят на коврах, расстеленных на полу, другие – в креслах. Прямо напротив течет священная река Ямуна, за ней открывается вид на горную гряду Шивалик. Легкий ветер раскачивает деревья манго и личи за спиной у Свамиджи. Повсюду слышно щебетание птиц. Воздух ароматный и чистый. Вместе с почитателями вся природа благоговейно присутствует на сатсанге Свамиджи.

На Свамиджи теплое оранжевое одеяние, оно смотрится на нем исключительно красиво. Его длинные белые волосы и борода искрятся в зимнем солнечном свете, и на его сияющем лице – мистическая безмятежность и непреходящая свежесть. Все мы снова и снова поражаемся его неземной красоте, которая спускается на физический уровень даже в возрасте восьмидесяти лет. Все его существо омыто сиянием духовного Завершения и источает божественность.

Заразительная безмятежность и безмолвная радость Свамиджи пронизывает всю атмосферу и, подобно аромату цветка, достигает всех окружающих. Так он сидит в своем божественном великолепии, в своей удивительной простоте, с полным смирением, лично общаясь с каждым человеком посредством своего мистического, сладостного безмолвия. Это редкий духовный праздник не только для наших глаз, но и для всего нашего существа. Это и есть сатсанг Шри Чандры Свамиджи. Возникает такое чувство, словно это происходило здесь всегда.

Обменявшись любезностями с некоторыми своими почитателями, как с близкими друзьями, он читает первый вопрос, берет свой блокнот, ручку и, опустив голову, начинает писать ответ. В это время прибывают несколько почитателей из Пенджаба. Они проходят к месту, где сидит Свамиджи, простираются перед ним и складывают у его святых стоп многочисленные подношения в виде фруктов и прочего, а затем возвращаются на свои места в задних рядах. Но Гурудев, бескорыстно любящий всё и всех, по-прежнему поглощен своим ответом, который он пишет в блокноте. Свамиджи, как кажется, пребывает в глубокой медитации. Кто-то из преданных сидит с открытыми глазами, кто-то – с закрытыми; для многих из них время, проводимое в ожидание его ответов, похоже на краткие периоды медитации.

В настоящее время прямо перед ашрамом идут большие строительные работы, связанные с капитальным ремонтом канала. Внезапно с ужасным шумом начинает работать бетономешалка, тут же добавляется грохот тракторов, перевозящих строительный материал. В разгар всего этого гама Свамиджи остается ничем не затронутым, он прочно укоренен в своем истинном центре, все его внимание сосредоточено на написании ответа. Он даже не моргает глазами. Кажется, будто отвлекающему шуму стыдно, что он не способен никак побеспокоить йогина. Свамиджи полностью пребывает своим собственным истинным Я, он не выказывает никаких признаков раздражения или беспокойства. Похоже, будто он чувствует себя сидящим далеко, далеко в уединенном лесу, поглощенный в глубокий покой своего Атмана .

Написав ответ, он внимательно перечитывает его, а затем осторожно передает блокнот одному из переводчиков, сидящих рядом с ним, чтобы тот прочитал ответ вслух и перевел его на хинди, английский и французский. Затем он смотрит на преданных, прибывших из Пенджаба и исполненным любви жестом вопрошает их, каковы их дела. Во время чтения ответа он вслушивается в каждое слово и сразу же исправляет любые случайные ошибки. И так день за днем разыгрывается примерно одна и та же божественная лила .

Со свойственным ему гималайским терпением и неповторимой доброжелательностью он дает не просто свой ответ, а свое собственное истинное Я. Его боговдохновенные ответы несут на себе печать спонтанности, простоты и силы. На самом деле эти ответы не могут сравниваться ни с чем меньшим, чем Священное Писание. Однако влияние святого присутствия Свамиджи еще более мощно, чем его слова. Те, кто способен отставить в сторону вопрошающий ум и настроить свое сердце на его молчаливое присутствие, впитывают больше от силы и сладости его Бытия, чем от его слов. Слова – лишь носитель его милости, ибо мы еще не созрели для того, чтобы получать через его сладостное безмолвие.

На сатсанге никогда не бывает установленной повестки дня, и он протекает спонтанно в соответствие с потребностями преданных. Свамиджи часто шутит, и тишина нарушается взрывами смеха. Единственное, что никогда не меняется, так это ощущение его живой радости и глубокого покоя, которые можно буквально пощупать. В такой обстановке рождается сатсанг Гурудева, слова которого, воплощающие его милость, разбросаны на этих страницах.

Великий мудрец, достопочтенный Шри Чандра Свамиджи Удасин, родился 5 марта 1930 года в деревне Бхуман Шах, округ Монтгомери, которая в настоящее время находится в Пакистане. Эта деревня названа в честь одного из величайших мудрецов и мистиков XVIII века, достопочтенного Бабы Бхуман Шаха. Этот великий мудрец – Учитель нашего возлюбленного Гурудева, Шри Чандры Свамиджи. У Свамиджи были самые сокровенные и мистические отношения с Бабаджи. Свамиджи приписывает все свои титанические усилия и достижения неограниченной милости Бабаджи. С раннего детства у Свамиджи была непреодолимая склонность к духовности и, как полагают, в течение многих предыдущих жизней он был очень продвинутым йогином.

В 1947 году махант Гирдхари Дассджи, десятый Учитель в линии преемственности Бабы Бхумана Шахаджи, посвятил его в исключительно уважаемую традицию индуизма Удасин . Это произошло благодаря непосредственному мистическому вмешательству Бабаджи, который явился во сне к отцу Свамиджи и Махантаджи и дал им четкие инструкции касательно духовного будущего Свамиджи.

В студенческие годы Свамиджи был чрезвычайно одаренным спортсменом, преуспевшим на многих соревнованиях. В то время, когда он был в аспирантуре и выполнял научные исследования, очень сильное стремление к Божественному вынудило его искать непосредственную и целостную Реализацию Божественного в этой жизни. Охваченный сильным бесстрастием, он отказался от аспирантуры, разорвал все мирские связи и стал жить в уединении монашеской жизнью. Это произошло в 1952 году, когда ему было двадцать два года.