монах Иосиф Дионисиатис - Старец Арсений Пещерник, сподвижник Иосифа Исихаста

Как известно, вся земля, а стало быть, и скиты, находящиеся в афонской «пустыне», то есть на южной оконечности полуострова, разделены в юрисдикционном плане между двумя монастырями – святого Павла и Великой Лаврой. Но к Великой Лавре относится гораздо больше земли и скитов, чем к монастырю святого Павла. По этому поводу на Афоне из уст в уста передается один анекдот: святые Павел и Афанасий договорились поделить землю, находящуюся между их монастырями. Условились в один день выйти каждому из врат своего монастыря после окончания монастырской службы и пойти навстречу друг другу. Место встречи станет границей между владениями монастырей. Преподобный Павел отслужил полную службу по монастырскому уставу и выходил из монастыря, но чуть ли еще не при выходе из врат встретил преподобного Афанасия. На недоуменный вопрос преподобного Павла святой Афанасий ответил, что он тоже совершил службу, но по пустынническому уставу. Как бы там ни было, но Лавре святого Афанасия принадлежит почти вся земля «пустыни», за исключением лишь Нового Скита, находящегося в непосредственной близости от монастыря святого Павла и относящегося к нему. – Перев. и прямо над ним – заснеженное ущелье и ослепительно белый Афон, как некий мифологический гигант. Открывается панорамный вид и святая вершина, покрытая, словно покрывалом, белыми облачками [11] Будучи на Афоне, я замечал, как образуются эти облачка, составляющие у вершины горы целый шлейф. При восходе солнца никаких облаков нет, и вершина кажется обнаженной. Но когда воздух на подсолнечном склоне горы начинает нагреваться и подниматься вверх, то на вершине встречается с холодным встречным ветром с противоположной стороны горы, где солнца нет и воздух еще не прогрет. В результате образуется конденсат, который мы видим как облако. И эти облачка образуются как будто из ничего, из воздуха, растут и ветром уносятся в сторону, где постепенно растворяются и исчезают. Так и получается знаменитый афонский облачный шлейф. Все это я имел счастье наблюдать в непосредственной близости от вершины. – Перев. .

В скором времени показалась и высокая башня Нового Скита. Как только мы завидели первую каливу, наш проводник сказал:

– Это отца Ефрема, духовного брата нашего духовника. Хотите с ним познакомиться?

– Конечно, да!

Зашли внутрь. Старец принял нас с большой теплотой, и его просвещенные слова произвели на нас самое лучшее духовное впечатление.

Еще кое-что оставило свой след в моей душе. Это было поведение трех – четырех его послушников, которые принесли нам обыкновенно подаваемое в таких случаях угощение [12] Как правило, это лукум или еще какая-нибудь сладость, стопочка раки – крепкого спиртного напитка – и, конечно же, чашечка кофе. – Перев. , принесли молча, лишь шепотом непрерывно повторяя молитву: «Господи Иисусе Христе, помилуй мя». Мне показалось, что они живут в ином мире.

Посмотрев из окна келии, мы увидели внизу под скалой две другие каливки.

– Что это за каливы?

– Это каливка нашего духовника.

– А вон та, маленькая?

– А там живет один святой старчик – отец Арсений… Но не спешите, мы всё увидим.

Выйдя, мы спустились к келии отца Харалампия – духовника. Видим – кто-то работает в саду. «Да вот он», – сказал нам наш проводник. Едва завидев нас, отец Харалампий оставил свою работу, с большой любовью поприветствовал нас и пригласил пройти в каливу.

После чудных впечатлений, полученных от общения с духовником, нам осталось посетить того старца, который жил в каливе по соседству.

С первой же минуты мы увидели в его спокойном лице черты преподобного со многими дарованиями – кротостью, любовью, смирением. Но наиболее выделялись его блаженная простота и незлобие. Это и был старец Арсений.

С этим святым старчиком я сподобился прожить последующие восемнадцать лет его земной жизни – от того дня, как Госпожа наша Богородица вырвала меня из мира и сопричислила к молодому братству духовника отца Харалампия. Старцем братства, как старший, считался, конечно, отец Арсений, но административная ответственность всецело была возложена на моего старца – отца Харалампия.

В последние годы было издано немало книг о современных афонских отцах. Но поскольку до сей поры почти ничего не было написано о чудесной жизни, прожитой отцом Арсением, особенно же о тех годах, которые он провел под просвещенным руководством своего великого сподвижника – старца Иосифа Пещерника [13] Подробнее о жизни самого старца Иосифа (1899–1959) см.: Старец Иосиф Афонский . Изложение монашеского опыта. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1998; Монах Иосиф . Старец Иосиф Исихаст. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 2000.– Ред. ,– то мое недостоинство, несмотря на всю свою неспособность к литературному труду, сочло своим обязательным долгом набросать об этом святом старце хотя бы несколько строк. Кроме того, таково было и общее пожелание многих его духовных чад.

Все, что я помещаю здесь, заимствовано либо из рассказов самого старца, либо из рассказов людей, составлявших его ближайшее окружение.

Настоящее издание может быть охарактеризовано и как некое обзорное повествование о жизни двух великих сподвижников – отцов Иосифа и Арсения, а вместе с ними и их духовных чад. Однако центром и главным лицом повествования всегда является старец Арсений.

Что же касается языка, то я до некоторой степени свободно и в смешанном стиле передаю выражения старца, потому что, как известно, на новогреческом языке приснопамятный отец говорил несколько несовершенно.

Всем, кто так или иначе посильно помогал написанию этой книги, я выражаю свою теплую благодарность.

Как рассказывает сам старец Арсений (в миру Анастасий Галанопулос, сын Димитрия и Сотирии), первой его родиной был тот самый благословенный и прославленный Понт [14] Понт (греч. ό Πόντοζ) – самая большая, северо-восточная область Малой Азии (сейчас это территория Турции). В древности на прибрежной ее полосе было основано множество греческих колоний, и сейчас там живут «понтийские греки» – потомки древних переселенцев. – Ред. , который, несмотря на всю тяжесть турецкого ига, смог остаться непоколебимым в своей верности греко-православному преданию. Впрочем, иногда давление со стороны турков становилось все же настолько сильным, что приходилось выбирать: либо отрекаться от веры, либо переселяться в другое место.

Нечто подобное случилось и с семьей маленького тогда Анастасия. Когда ему было двенадцать лет, непрерывные притеснения, грабежи, ночные нападения и многое другое вынудили его большую семью, а также и многих других его соотечественников переселиться на юг России. Там, в православном окружении, понтийский эллинизм беспрепятственно сохранил свои благословенные и неповторимые традиции.

Читать дальше