cвятой праведный Иоанн Кронштадтский - Мысли христианина. Дневники

рассуждает: «прият от руки Господни сугубы грехи своя» (Ис. 40:2); еще: «Господи, мир даждъ нам, вся бо воздал еси нам» (Ис. 26:12). Так это и быть должно даже по нашему разуму. Мы знаем, что Бог есть Любовь; Он не хочет страдания Своей твари, а хочет, чтобы она наслаждалась блаженством; но так как грехи наши служат самым сильным препятствием к блаженству, то Он, по Своей благости, врачует нас от грехов иногда тяжкими болезнями, для того чтобы, очистившись от них, мы способны были блаженствовать не здесь только, но, что всего важнее и дороже для нас, – на небе, в вечности. Иногда здесь человек страдает целую жизнь. Это тем лучше для него: очистившись здесь от грехов совершенно, он перейдет в вечность святым и непорочным для наслаждения райскими благами.

Вначале, когда еще не сложился этот прекрасный мир, Бог во Святой Троице ведал, что человек, которого Он сотворит, падет, и потому от начала же изобрел средство восстановить его от падения. Этим средством было сойти на Землю Самому Сыну Божию без оставления, впрочем, Отеческих недр, облечься в истую плоть человеческую, принять душу человеческую – словом, сделаться человеком, не переставая быть в то же время

Богом; исполнить в этой плоти и силами этой человеческой души все предписания закона Божия, которых человек не мог исполнить по причине своей порчи и растления; принести в страданиях Самого Себя в жертву Правосудию Небесному, Которое должно было вечно карать неправды человека; умереть в поносных страданиях и воскреснуть из мертвых, чтобы тем положить начало воскресению из мертвых в жизнь вечную всем последователям Своим. Как же Господь Своею смертию искупил от вечной смерти всех людей, когда люди, жившие и живущие после Рождества Христова, не были во время пребывания Его на Земле? Как выкупать, например, пленника из плена, когда и пленника нет, и плена тоже нет? Здесь взгляд надобно иметь достойный веры и церкви, а не этот детский, человеческий. Когда определено было искупить род человеческий от смерти смертию Сына Божия, тогда Богу известны были все люди, имеющие жить впредь, равно как известны были и грехи их, хотя ни людей, ни грехов их тогда еще не было. Значит, известен был Богу еще тогда и ты, и все, которые живут теперь, следовательно, и за тебя, и за все современные поколения также определено было Сыну Божию испить в страданиях и смерти чашу гнева Божия: значит, и ты искуплен страданиями и смертию Богочеловека от вечного наказания за твои грехи. Только стяжи необходимую для сего веру и добродетель. Так как дело искупления не есть дело настоящее (то есть дня сегодняшнего), притом не есть дело обыкновенное и естественное, а дело совершившееся, дело или чудо беспредельной благости и всемогущества Божия, дело сверхъестественное, то оно, естественно, требует себе веры и послушания. Говорю: послушания, потому что Искупитель, вечно Живый и Сущий, требует от нас, искупленных рабов Своих, сообразной с новым нашим состоянием (сыноположения) деятельности. Так и цари земные выкупают своих пленных не с тем, чтобы они в царстве несли те же повинности, как и в рабстве, или ничего не делали, а чтобы в своем месте делали дела верноподданных и приносили пользу всему обществу

Господи! Дай мне опочить на лоне любви Твоей, как некогда я имел блаженство почивать на нем. Ах, я знаю опытно, Боже мой, Отче мой, как сладко быть в любви у Тебя. Маленькое дитя не утешается так на объятиях матерних после слез своих, как утешаются любовью Твоею достойные Твоей любви. Твоя любовь успокоительна, мирна, полна неизъяснимой радости возвышенной и святой, внушает совершенную безопасность… от всех врагов наших (которых мы видим и которых не видим). Пребывающий в любви Твоей не боится ничего, хотя бы ему угрожал неисчисленными бедствиями целый мир. Без Тебя мне тяжело и грустно: душа в беспокойстве и смущении, сердце болезненно занывает и крушится; я весь – сам не свой, как отверженный, заблудший. Я презрен без Тебя в собственных своих глазах, прекрасный мир Твой тогда как бы не существует для меня: я смотрю своими глазами на него, но не услаждаюсь красотою Твоего творения, не возношусь умом моим к Тебе, Солнцу правды, просвещающему всякого человека. Я остаюсь как бы один – без Тебя и будто вне Твоего творения, покинутый, жалкий, отчаянный. Но когда я почиваю на лоне Твоей Божественной любви, тогда и Ты со мною, а вместе с Тобою, Творцом всего, и все со мною: светлые и сияющие Ангелы, все люди, которых делает мне присущими любовь моя к ним как к братьям, и вся тварь, весь мир видимый, небесный и земной. Тогда мир как единый дом Твой делается моею собственностию, так как тогда я – сын Твой, а собственность Отца есть вместе и собственность сына.

К пасомым. И мне недолго быть с вами и вам – со мною (мною, 30-летним): жизнь скоротечна, а блаженная или мучительная вечность наша – несомненна. Поэтому, пока я с вами и вы – со мною, мне должно сказать вам всю волю Божию о вас, чтобы не быть мне на Страшном суде Бога моего в ответе за вас. Я не буду смотреть, приятно или нет вам слушать меня, а буду делать свое дело. Правда колет глаза, и истина иногда нужна для слушателей, но и лекарства часто бывают для больных остры и тяжелы. Нужно ли поэтому молчать, оставаться в бездействии, не лечить больного! Но что же тогда звание мое, обязанность моя? Разве я презрен на церковной кафедре? Разве я не учитель веры? Разве я не пастырь вверенных мне овец? Разве я не совершитель тайн веры? Нет, «забвена буди десница моя, если она не будет начертывать на хартии слова истины, прильпни язык мой гортани моему» (Пс. 36:5–6), если он не будет обращаться в устах моих для изглаголания правил веры и спасения! Да помрачится и заглохнет во мне и без того несветлый ум мой, который для того и дан мне, чтобы я знал и другим сообщал глаголы живота вечного. Да распадется сердце мое, охладевшее к делу Божию! Нет, пока я имею смысл и память, дотоле буду помнить, что «горе мне есть, аще не благовествую» (1 Кор. 9:16), что Пастыреначальник Небесный взыщет от руки моей крови погибших от моего нерадения и лености овец Своих.

Возвышайся, человек, над грубою чувственностью, не обращай внимания на игру плоти: она вещественная, стихийная, слепая. Если плоть как конь скачет и играет, оставь ее самой себе, пусть душа не сходит к ней своими мыслями и своим воображением и не прилепляется к ней, не сочувствует ей сердцем: поиграет – перестанет, когда увидит, что на нее не смотрят и оставляют ее в пренебрежении, как ничтожную, презренную, глупую рабу. Скажи своей душе: «Тебе есть чем заниматься, кроме этой земляной плоти, у тебя есть предметы достойнейшие, духовные: твое нравственное совершенство, твоя блаженная вечность».

Читать дальше