Герман Муравьев - Троичность вокруг нас

– К первому принадлежит чистый дух, высшие духовные понятия и побуждения.

– Ко второму – разум, чувство, желание.

– К третьему – физические тела» [2], с. 41–45.

Итак, налицо: три плана в структуре макрокосма (духовный, астральный, материальный) и три аналогичных им главных элемента в структуре микрокосма (человека). Последний «сцеплен» в свою очередь с тремя главными царствами физической природы Земли (минеральным, растительным, животным).

(Правда, оккультизм подразделяет каждый из планов в триаде человека ещё на три подплана, образуя своего рода лестницу эволюции личности. Но эту, более тонкую градацию оставим за рамками данной работы: при желании читатель найдёт по этой теме необходимую литературу.)

Таковы в общих чертах оккультные представления о троичности мира и человека.

***

Библейский вариант, как было сказано выше, в принципе не противоречит оккультному, разница лишь в названиях, терминах, а иногда – в замене их соответствующими описаниями действий или объектов.

Например, в Библии нет названий царств физической природы, но сами царства фактически есть: «минеральное» – земная твердь (Быт. 1, 6–7); «растительное» – травы и деревья (Быт. I, 11–12); «животное» – рыбы, птицы, земноводные, «звери земные» (Быт. 1, 24–25).

В христианском видении мироздание по своей структуре также троично: мир божественный (ангельский) и мир природы соединяются посредством мира человеческого. Трёхипостасен в новозаветной традиции и сам Бог – Творец этих миров.

Что касается человека, то он также сотворён троичным, точнее – триединым: «во всей полноте, во всей целости духа, души и тела» (I Фес. 5, 23).

«Каббала, или западное эзотерическое учение,… признаёт в человеке:

– духовный план – дух,

– астральный план – душа,

– материальный план – физическое тело» [2], с. 46, т.е. фактически ставит знак равенства между названиями сущностей, составляющих триаду человека, в оккультной и христианской традициях.

Я преднамеренно сравниваю версии двух непримиримых в идеологическом плане противников – христианства и оккультизма. (Кстати, в этом противостоянии христианство более активно проявляет внутреннюю и внешнюю неприязнь к оккультному инакомыслию: чтобы в этом убедиться, достаточно прочитать книгу православного священнослужителя А. Кураева «Оккультизм в православии» [5].) Как видим, библейская и оккультная версии относительно структуры тварного мира, в том числе и человека, в принципе совпадают. Триаду, троичность человека в троичном мире признают и Новый завет, и оккультные источники.

Дух Святой – средство общения миров

Единение троичностей макро– и микрокосма приводит не к растворению меньшего в большем, не к поглощению человека окружающим миром, а к своего рода сцеплению триад, соединению их аналогичных ипостасей тонкими невидимыми связями.

В результате микрокосм (человек) занимает свою органическую нишу в системе макрокосма, составляя с ним гармоничное целое, наследуя его признаки, подчиняясь общим законам мироздания. Это вполне соответствует постулату гностиков: что в большом – то и в малом, что снаружи – то и внутри, что вверху – то и внизу.

Гармоничное единение мира человеческого с миром божественным, аналогию «низа» и «верха» Библия отражает непосредственно (Быт. 1, 26–27), только в иной словесной форме, нежели гностики.

Но наряду с этой космической общностью, у человека (в собирательном смысле, конечно) есть и свои специфические, только ему присущие функции и соответствующие им задачи, что отличает его от других творений Бога.

Эта специфика естественным образом вытекает опять же… из общности, из уподобления человека образу Бога. Соответствовать «образу и подобию Божию» и есть, в сущности, обобщённая программа человеческого бытия, своего рода космическое домашнее задание человеку. («Классные» же занятия с человеком Бог терпеливо проводит, например, на горе Синайской, доводя до Моисея развёрнутые наставления, зафиксированные в библейском Пятикнижии. В Новом Завете уроки высокой нравственности даёт Сын Божий: Нагорная проповедь, беседы с апостолами и фарисеями – яркие тому примеры.)

Но, ставя перед человеком главную задачу – быть воплощённой моделью Бога на Земле, нести в себе Его образ и подобие, Всевышний обеспечил ему и возможность выполнения этой вселенской задачи. Он дал человеку (помимо «дыхания жизни») универсальный язык общения как с миром божественным, так и с миром тварным. Без него невозможно было бы человеку выполнить роль посредника, среднего звена между этими мирами. Таким языком является опять же Дух Святой, полученный человеком непосредственно из божественных уст и трансформировавшийся в «дух человеческий, живущий в нем» (1 Кор. 2, 11). Благодаря этому бессмертному духу человек чувствует, думает, стремится и, по словам «отца протестантизма» М. Лютера, в состоянии объять невидимое и вечное. Благодаря Духу Святому происходит постоянный энергоинформационный обмен между божественной троицей и человеческой триадой.

«Дух дышит где хочет, и голос его слышишь, а не знаешь откуда приходит и куда уходит». Именно голос, т.е. язык слышен в Духе Святом. Но уразуметь это способен далеко не любой и каждый: «так бывает со всяким, рожденным от Духа», – поясняет Христос фарисею Никодиму (Ин. 3, 8).

В день Пятидесятницы собравшиеся вместе апостолы «исполнились Духа Святого и начали говорить на иных языках, как Дух давал им просвещать. Собрался народ и пришел в смятение: ибо каждый слышал их говорящих его наречием» (Деян. 2, 4–12). Итак, каждый слышал «собственное наречие, в котором родились», несмотря на то, что апостол проповедовал на каком-то одном языке по наущению Духа Святого.

Этот фрагмент ярко и образно раскрывает уникальное свойство Духа Святого – быть языком, единым для мира горнего и мира дольнего, ибо каждый из свидетелей этих новозаветных чудес не просто слышал «что-то», но слышал «говорящих о великих делах Божиих.

Творческая деятельность человека – главный критерий богоподобия

Вернёмся к вопросу о нише, занимаемой человеком в троичной системе Бог – Человек – Природа.

С одной стороны – принадлежность человека к животному миру. Она очевидна (временами – даже более чем!). Инстинкты прочно привязывают человека к исполнению поведенческого комплекса, диктуемого самосохранением – индивидуальным и видовым.

С другой стороны – человек, изначально унаследовав образ Бога, в дальнейшем обрёл и Его подобие, вкусив от древа познания добра и зла. «Образ» выразился в троичности природы человека. А в чём же проявилось «подобие»? В каких признаках? Во внешнем, «портретном» сходстве? Нет, конечно, ибо «Бога никто никогда не видел» (I Ин. 4, 12). Тогда в чём же? Естественно, в каких-то сокрытых критериях.