Иеромонах Сергий Ситиков - Тайна Царствия Божия, или Забытый путь истинного Богопознания

Самым существенным признаком надвинувшегося конца служит разрушение очагов света, озарявшего темную землю, разрушение келий и монастырей, уничтожение монашества. Последние «умные лучи» этого келейного света, блеснувшие над темной землей из последних благодатных монашеских келий, – это преподобные Паисий Величковский, Серафим Саровский, святитель Игнатий Брянчанинов, Оптинские старцы, святой отец Иоанн Кронштадтский и другие, – озарили грустную землю уже особым трепетным светом: тихим, вечерним, закатным светом – светом конца.

В этом свете хотя и чувствовалась небесная улыбка, но в лучах его трепетала и тайная скорбь последних времен – скорбь за грешный, непреображенный мир, идущий к своему грозному неотвратимому концу. В этой светлой скорби последних святых и почувствовался закат монашества, а с ним закат и христианства, почувствовался конец мира.

В этой тайной скорби святых мы увидим тихий свет неземных лучей, кротко блеснувших над землей и возвестивших нам надвинувшийся вечер земли, вечер христианского человечества. Это были последние лучи закатного света христианства перед грядущим утром нового дня, к которому мы и приблизились.

Ныне же нас покрыла темная ночь. Мы вошли в мрачную ночную эпоху. И путь наш – без луны и без звезд. Путь наш – во мраке. И дойдем ли мы, одинокие и сиротливые, до врат нового «умного бытия»?

Озарят ли нас лучи «незакатного Солнца»? Переплывем ли мы, слабые и бессильные, это темное море страстей? Увидим ли радостный берег «новой земли»? [15] См. Откр. 21, 1. И на чем переплывем, когда апостольский корабль разбит?

Хотя сам апостол, просветитель языков, плывший на корабле со спутниками своими, и спасся, но только на обломках от корабля. [16] См. Деян. 27, 41–44.

И это для нас, немощных и колеблющихся, – сокровенный «образ знамения», бодрящий и спасительный, охраняющий нас от возможного уныния, малодушия и отчаяния. Крепко держась за «обломки», и мы спасемся, по слову апостольскому, и будем выброшены из зыбкой пучины на твердый берег: из бытия плотского, гибнущего, грешного – в бытие новое, «умное», божественное.

«Обломками» от апостольского корабля для нас служат Писания отцов и их спасительный плач. На этих «обломках» и будем спасаться и входить в новое бытие, духовное, разумное. Ибо старое бытие – вещественное, плотское – гибнет, разрушается. Оно и есть тот «песок», о котором Спаситель сказал, что «не устоит дом, построенный на песке». [17] См. Мф. 7, 26–27. Не устоит и всякая душа, созидающая себя «на песке» земных вожделений и плотолюбия, «на песке» внешнего благочестия, разрушится. Писания отцов и покаянный плач перед Богом есть та единственная спасительная основа, на которой может устоять дом души от разрушения.

Живого, благодатного руководства для нас не стало, оно исчезло. Да и книги спасительные исчезают по намеченному плану, по системе. Живое руководство было в монашестве, в опытных тружениках «умного делания». Но само монашество оскудело изнутри повсеместно, оскудело «умным деланием», утеряло тайну нового бытия. Потому оскудело и руководителями. Оскудение произошло давно и произошло незаметно.

Еще в XIV веке преподобный Григорий Синаит жаловался, что он обошел всю Гору Афонскую и между тысячами иноков нашел только три сосуда благодати, которые имели некоторое понятие об «умном делании» (см. святитель Игнатий Брянчанинов. Аскетические опыты. Т. II). А наш благословенный святитель Игнатий Брянчанинов сто лет тому назад писал, что «ныне они так редки, что можно безошибочно сказать: их нет».

«И за особеннейшую милость Божию признается, если кто, истомившись душою и телом в монашеском жительстве, к концу этого жительства неожиданно найдет где-либо в глуши сосуд, избранный нелицеприятным Богом, униженный перед очами человеков, возвеличенный и превознесенный Богом. Так, Зосима нашел в Заиорданской безлюдной пустыне, сверх всякого чаяния, великую Марию. По такому конечному оскудению в духоносных наставниках отеческие книги составляют единственный источник, к которому может обратиться томимая гладом и жаждой душа для приобретения существенно «нужных познаний в подвиге духовном»» (см. святитель Игнатий Брянчанинов. Аскетические опыты. Т. II).

Монастыри, эти хранители «умного света», разрушились, потому что само монашество разрушило основу монастырей – оставило «умное делание». Оставление «умного делания» и увлечение монастырей в последние времена стяжанием внешнего довольства и славы, увлечение внешним благочинием и пышностью было тяжким грехом и дерзким нарушением данных монашеством обетов. Долготерпение Божие не потерпело попирателей обетов и предало их грозному суду: монастыри разрушены, и монашество упразднено.

Призвание монашества заключалось не в том, чтобы только носить черную одежду отречения, а жить по-мирски, отделившись от внешнего мира, в монастырях. Путем такого внешнего, искаженного монашества многие шли, не разумея «умного», сокровенного смысла истинного Божия иночества.

Любившие мирскую жизнь под монашеской одеждой были внешним монашеством. Такому внешнему монашеству не было благословения от Господа Бога.

Новый Адам – Богочеловек, Господь Спаситель – был родоначальником нового, иного человечества, и монашество призвано было быть живым носителем этого иного, нового богочеловечества. А для этого ему был указан благодатно-действенный «умный путь» – отрешение «умной» души от мысленных одежд мира сего: от помыслов, мечтаний и вожделений плоти, – и удаление в иноческую обитель, в иное обитание, удаление в иное житие – невещественное, духовное, ангельское, в житие «умное».

С утратой сего «умного жития» монашество утратило право перед Богом на существование. «Умное житие» было корнями духовного бытия монашества, было его душой. Когда корни были подрезаны, – и древо монашества увяло, умерло. С потерей внутреннего недолго продержалось и внешнее; разлетелось как прах, возметаемый ветром.

Эта катастрофа, постигшая монашество, была видна уже давно, но не всем; видели ее только некоторые иноки, духовно прозревшие. Ясно ее видел благодатный святитель Игнатий, писавший еще в свое время о сем такими словами: «Монашество доживает в России и даже повсюду данный ему срок. В современном монашестве потеряно правильное понятие об «умном делании». А без «умного делания» монашество есть тело без души. Посему и восстановления монашества не ожидаю».