Брюс Липтон - Биология веры: Недостающее звено между Жизнью и Сознанием

Великолепные картинки фракталов, построенные компьютером, напоминают о том, что, несмотря на ставшие приметой нашего времени уныние и хаос, Природе присуща высшая степень упорядоченности. Восхитительный, загадочный мир фрактальной геометрии опровергает провозглашенную майровским дарвинизмом «произвольность, бесцельность и случайность» Природы. Отправив эту бесчеловечную дарвинистскую идею туда, где ей полагается быть, — вслед за докоперниковской геоцентрической системой, мы сможем расширить свое сознание и ступить на следующую, ведущую вверх ступеньку фрактальной эволюционной лестницы. И чем скорее мы это сделаем — тем лучше для нас.

Фрактальный характер эволюции и упорядоченные повторяющиеся самоподобные структуры Природы — лучший аргумент в пользу того, что уроки клеток, вдохновивших меня написать эту книгу, и вправду могут принести нам огромную пользу. Все познается в сравнении. В течение миллиардов лет клеточные сообщества успешно осуществляют весьма эффективный план мирного сосуществования, позволяющий им укреплять как свою индивидуальную жизнеспособность, так и общую жизнеспособность организмов биосферы. Вы можете представить себе страну, граждане которой живут в полной и неизменной гармонии? Так вот, такая страна есть — она называется здоровым человеческим телом. Поистине, клеточные сообщества куда как лучше человеческого общества — по крайней мере там нет бездомных (разумеется, за исключением случаев онкологических заболеваний, когда «бездомные» и «безработные» раковые клетки начинают жить за счет своих здоровых «сограждан»).

Если бы люди научились жить так, как живут здоровые клеточные сообщества, на Земле воцарились бы мир и согласие. Договориться и создать такое гармоничное общество непросто, ведь у каждого человека свой взгляд на мир, свои интересы. И по мере того, как растет население нашей планеты, ситуация только усугубляется.

Клетки столкнулись с аналогичной трудностью на первых стадиях своей эволюции — мы уже говорили об этом в первой главе. В течение трех с половиной миллиардов лет тысячи разновидностей бактерий, водорослей, дрожжей и простейших безудержно заселяли и перенаселяли нашу планету. Видя это, они, вероятно, задавались вопросом: «А хватит ли нам всем места под солнцем?» Не думаю, что этот вопрос их не волновал. Вынужденная скученность и вызванные ею катастрофические изменения окружающей среды заставили клетки искать выход из тупика. И они его нашли! Клетки предпочли конкуренции альтруизм и объединились в многоклеточные сообщества. Конечным результатом такого объединения стал человек.

Я верю, что аналогичные трудности, вызванные растущей численностью человечества, заставят нас подняться на следующую ступень эволюционной лестницы — точно так же, как это в свое время сделали клетки. Я верю — мы, люди, создадим просвещенное глобальное сообщество, все члены которого будут сознавать, что каждый из нас создан по образу и подобию окружающего нас мира и божественен по своему естеству. Чтобы это произошло, нам следует отказаться от политики выживания сильнейшего во имя Любви ко всей нашей планете.

Полагаю, вы, как и я, согласны с тем, что процитированные мной в конце последней главы поэтические строки о любви прекрасны: «Жизнь без Любви не имеет смысла...» Но у вас может возникнуть вопрос — уместны ли эти слова в наше поистине безжалостное время? Пожалуй, тут надо цитировать не Руми, а Дарвина. Человек человеку волк. Разве не верно, что в Природе выживает сильнейший? Достаточно вспомнить документальные фильмы, где один зверь выслеживает другого, поджидает его в засаде и убивает. Простая логика: если таковы животные, значит, таков и человек, который тоже животное.

Нет, и еще раз нет! Естество человека принуждает его к жестокой конкуренции с себе подобными не больше, чем гены принуждают нас болеть. О том, что склонность к насилию вовсе не присуща нам от природы, говорит пример шимпанзе — наиболее генетически близких человеку существ. Представители одного из видов шимпанзе — бонобо — образуют миролюбивые сообщества, возглавляемые не только самцами, но и самками. В отличие от других шимпанзе, этике бонобо лучше всего подходит известный девиз «Маке love, not war» * * «Творите любовь, а не войну» — лозунг контркультуры 60-х, активно использовавшийся, в частности, протестующими против войны, которую вели США во Вьетнаме. . Разгоряченные бонобо не устраивают кровавых драк — они снимают напряжение с помощью секса.

Согласно исследованиям ученых Стэнфордского университета Роберта Сапольски и Лайзы Шер, даже у диких павианов — чуть ли не самых агрессивных созданий на нашей планете — жестокость не является генетически предопределенной [Sapolsky and Share 2004]. Как-то раз в стае павианов, за которой эти ученые наблюдали в течение многих лет, агрессивные самцы погибли, отравившись испорченным мясом из туристского мусорника. В результате социальная структура стаи кардинально изменилась. Самки сумели склонить оставшихся, менее агрессивных самцов к поведению, в большей степени отличающемуся сотрудничеством, и стая превратилась в уникальное в своем роде миролюбивое сообщество. В редакционной статье в журнале Public Library of Science Biology, где были опубликованы исследования стэнфордцев, специалист по шимпанзе Франс де Ваал из университета Эмори пишет: «...даже самые свирепые из при­матов вовсе не обязательно остаются такими всю жизнь» [deWaal 2004].

Так что, сколько бы мы ни смотрели канал National Geographic, человек человеку вовсе не обязательно волк. Человек стоит в конце природной пищевой цепи, звеньями которой являются растения, травоядные и хищники. Чтобы выжить, мы поедаем организмы, стоящие ниже нас в этой иерархии, но нас самих поедать уже некому. Мы не имеем естественных врагов, и потому нам попросту не с кем бороться за выживание.

Сказанное не означает, что человек не подчинен законам Природы. Мы смертны, и после кончины (каковая увенчает, будем надеяться, долгую и мирную жизнь) наши бренные останки будут употреблены в качестве еды и возвратятся в природный пищевой круговорот. Представьте себе змею, свернувшуюся в кольцо: человек, стоящий в конце пищевой цепи, служит пищей организмам, обосновавшимся в самом ее низу, — бактериям.

Но беда в том, что при жизни мы, несмотря на свое привилегированное положение в пищевой цепи, почему-то вовсе не отличаемся миролюбием. Мы, не имея естественных врагов, враждуем между собой и уничтожаем друг друга! Такого нет нигде в животном царстве. Да, нашим меньшим собратьям, стоящим ниже нас на эволюционной лестнице, тоже случается прибегать к насилию, но даже самые агрессивные из них по большей части ограничиваются угрожающими позами — до смертоубийства дело не доходит.