Дзонгсар Кхьенце - Отчего вы не буддист

Буддийская практика ненасилия – это не просто безропотное смирение с улыбкой на устах или кроткая погружённость в себя. Коренная причина насилия заключается в том, что человек одержим некой заведомо нереалистичной идеей, например о справедливости или нравственности. Такая одержимость обычно проистекает от привычки держаться двойственных оценок: плохое и хорошее, безобразное и красивое, безнравственное и нравственное. Чувство упрямого самодовольства занимает всё наше пространство, не оставляя места для сочувствия другим существам. Здравый смысл покидает нас. Понимание того, что все эти взгляды или ценности являются составными и непостоянными точно также, как и человек, который их поддерживает, помогает избежать насилия и жестокости. Если у вас нет эго, нет привязанности к своему «я», то нет и никаких оснований быть жестоким. Если человек понимает, что его враги находятся под непосильным гнётом их собственных неведения и ненависти, что они – рабы своих привычек и стереотипов мышления, то их легче простить за досаждающие нам поведение и поступки. Точно так же нет смысла всерьёз обижаться на пациента клиники для умалишённых. Преодолев веру в крайности двойственного восприятия, мы оставляем далеко позади все причины насилия и жестокости.

В буддизме любое действие, упрочивающее или усиливающее четыре воззрения, – это правиль ный путь. Д а ж е практики, которые внешне к а жутся ритуальными, как, например, подношение курящихся благовоний или эзотерические медита ции и мантры, предназначаются для того, чтобы перенести внимание на эти истины или на одну из них.

Всё, что противоречит четырём печатям, в том числе некоторые действия, которые могут казаться продиктованными любовью и состраданием, не являются частью пути. Даже медитация, посвященная пустоте, становится голым отрицанием, не чем иным, как крайностью нигилизма, если она не согласуется с этими четырьмя истинами.

Мы можем сказать, что эти четыре положения – основа и фундамент буддизма. Мы называем их истинами, потому что это просто факты, некая данность. Их никто не изобрёл, они не мистическое откровение Будды. Они не приобрели силу только после того, как им стал учить Будда. Жить согласно этим принципам – не ритуал и не какая-то особая техника. Они не оцениваются как мораль или этика, и их нельзя запатентовать или присвоить. В буддизме нет таких понятий, как «неверный» или «богохульник», потому что нет того, кому нужно сохранять верность, в ком можно было бы сомневаться и кого хулить. Однако тех, кто не знает или не принимает эти четыре факта, буддисты считают людьми невежественными. Такое неведение не является основанием для нравственного осуждения. Если человек не верит, что люди высадились на Луне, или считает, что мир плоский, учёный назовёт его просто невежественным, а никак не богохульником или еретиком. Точно так же, если человек не верит в четыре печати, он не является неверным. На самом деле, если кто-то доказал бы, что логика четырёх печатей ошибочна, что привязанность к «я» на самом деле никакое не страдание или что какой-то элемент бытия не подчиняется закону непостоянства, то буддистам пришлось бы добровольно последовать именно этому, вновь открытому пути. Ведь то, что мы ищем, – просветление, а просветление означает постижение истины. Однако до сих пор за все прошедшие столетия не появилось ни одного доказательства, способного опровергнуть четыре печати воззрения.

Если вы не придаёте значения четырём печатям, но настаиваете, чтобы вас считали буддистом просто потому, что вы так любите эту традицию, то это будет весьма поверхностным следованием буддийскому учению. Буддийские наставники полагают, что, как бы вы себя объявляли, – если вы не верите в эти истины, то будете продолжать жить в мире иллюзий, считая его незыблемым и реальным. Хотя такая вера на какое-то время дарует блаженное неведение, в конечном счёте она всегда порождает ту или иную форму беспокойства и сомнений. После этого вы тратите всё своё время на разрешение проблем и попытки избавиться от своих тревог. Постоянная необходимость решать проблемы становится чем-то вроде пагубной привычки. Сколько проблем вы уже решили только для того, чтобы увидеть, как на их месте возникают новые? Если вам действительно нравится этот замкнутый круг, то вам не на что жаловаться. Но если вы понимаете, что решению проблем никогда не придёт конец, то это станет для вас началом поиска сокровенной истины. Хотя буддизм не предлагает решения всех мирских проблем и не даёт рецептов установления социальной несправедливости, но если вы стремитесь работать в этом направлении и вам посчастливится найти взаимопонимание с Сиддхартхой и его учением, то, возможно, эти истины покажутся вам вполне разумными и полезными. В таком случае вам следует подумать о том, чтобы следовать этому учению со всей серьёзностью.

Как последователю Сиддхартхи, вам нет необходимости подражать каждому его действию: например, бежать из дома, пока жена спит. Многие думают, что буддизм – синоним отречения, что необходимо, оставив дом, семью и работу, вступить на путь аскета. Такое представление отчасти объясняется тем, что в буддийских текстах и учениях огромное число буддистов выражают почтение нищенствующим монахам, подобно тому, как христиане восхищаются Франциском Ассизским. Нас не может не впечатлять образ Будды, идущего босиком по Магадхе со своей чашей для подаяния, или Миларепы, уединившегося в пещере и питающегося одной крапивной похлёбкой. Безмятежность простого бирманского монаха, живущего на одни подаяния, захватывает наше воображение.

Но есть совсем другие последователи Будды, например царь Ашока, который сошёл со своей царской колесницы, украшенной жемчугом и золотом, и заявил о своём желании распространять Дхарму Будды по всему миру. Он опустился на колени, зажал в кулаке горсть песка и поклялся, что построит столько ступ, сколько песчинок в его руке. И он сдержал своё обещание. Так что можно быть царём, купцом, проституткой, наркоманом, важным чиновником и при этом принимать четыре печати. По сути, буддисты стремятся не оставить материальный мир, а обрести способность понимать, что такое привязанность к этому миру и к себе самим, и отказаться от этого пагубного цепляния.

Начиная понимать четыре печати, мы не обязательно отказываемся от всего, что имеем, но начинаем изменять своё отношение к вещам, тем самым изменяя их значение. Одно лишь то, что у вас меньше имущества, чем у кого-то другого, вовсе не означает, что вы более высоконравственны или добродетельны. На самом деле даже скромность может быть разновидностью притворства и лицемерия. Если мы понимаем отсутствие независимой сущности и непостоянство материального мира, отречение не будет иметь ничего общего с самобичеванием. Оно не подразумевает жестокости к самому себе. Слово «жертва» приобретает совсем другое значение. Если мы вооружены этим пониманием, все блага этого мира становятся для нас не более значимыми, чем плевок в придорожной пыли. Мы расстаёмся с ними без всяких сожалений. Расставание с подобной сентиментальностью и сожалениями – это путь блаженства, сугата . Если отречение понимать как блаженство, то истории многих других индийских царевен, царевичей и военачальников, которые некогда оставили свой дворец, становятся менее диковинными и куда более понятными.