Эра Рок - Тринадцать полнолуний

— А вы всё в себе, совсем отдалились от нас.

Голос графини долетел до него от порога усадьбы.

— Опять смотрю, к вам приезжали. Я знаю эту семью, графиня Кох с детьми, так?

— Совершенно верно, — Гарни уже поднимался по ступеням.

— Удивительно, эта дама — и у вас? Столь бесцеремонной особы я не видела от роду. Если бы вы знали, скольким людям она испортила жизнь, не приведи господи!

— Я думаю, это в прошлом, она поняла свои ошибки и встала на путь исправления, — улыбнулся Гарни.

— Хорошо бы, если вы не ошибаетесь, — графиня взяла Гарни под руку, — если бы вы не были столь щепетильны к слухам, я бы вам такое про неё рассказала.

— А где Альэра? — перевёл разговор Гарнидупс.

— Как? Она вам не сказала? — Выбровская была удивлена, — сегодня она приглашена к одной очень симпатичной девушке. Дочь князя Ставинского устроила праздник по поводу своей помолвки с весьма загадочным персонажем. — В каком смысле? — Гарни почувствовал, как неприятно кольнуло сердце.

— В том смысле, что никто его не видел, но девица выглядит такой счастливой! Всё это так странно, семья Ставинских отличается неординарными взглядами на жизнь. Они разбогатели так стремительно, что вызвало всевозможные догадки в обществе, вплоть, до списывания на вмешательство дьявольских сил. Но думаю, это всё выдумки досужих сплетников, людям просто повезло, а может, всё проще и нашлись богатые родные, ну, наследство.

— Как же вы могли отпустить Альэру к людям, окутанным такой славой?!

— Позвольте, она самостоятельная девушка, да и мне она сказала, что вы разрешили ей.

— Где они живут? Куда надо ехать?

Выбровская, с удивлением глядя на взволнованного Гарни, объяснила ему, где живут Ставинские.

— Я распоряжусь, чтобы готовили экипаж.

— Мне некогда ждать, спасибо, — Гарни быстро пошёл по дорожке парка.

В огромном особняке, на который указала графиня, ничего не говорило о том, что в нём можно найти хоть кого-нибудь. Мрачной громадиной, он возвышался над заросшим тиной прудом. По пустым комнатам гулял ветер, ворвавшийся в разбитые огромные окна. Гарни метался по гулким комнатам, чувствуя, как холодеет внутри. «Но как?! Ведь графиня говорила так, словно видела их только вчера. А сейчас впечатление, что здесь уже лет сто никто не живёт. Господи, где её искать?!».

Это был шок, Гарни пытался выйти в астрал, но и это не помогало, словно кто-то перенёс Альэру в такое место, где её никто не сможет найти. «Где же мой дар, господи?! Где все таланты, которыми ты наградил меня и, видимо, незаслуженно! Учителя, наставники, помогите мне!!». Но гулкая тишина и ни чего больше, Вселенная безмолвствовала.

Опустошённый, он вернулся в усадьбу графини. Выбровская, обеспокоенная его волнением, ждала его в кресле у камина.

— На вас лица нет, что, что произошло? — она поднялась на встречу входящему Гарни.

— Там никого нет, да и дом разрушен, пожалуй, уже лет сто назад, — он устало опустился в кресло и откинулся назад.

— Да господь с вами, буквально неделю назад одна моя знакомая привозила к княгине свою портниху, чтобы шить подвенечное платье дочери, — Выбровская удивлённо посмотрела на Гарни, — может вы ошиблись домом? Да в том районе вообще нет заброшенных домов. — И тем не менее, факт, я видел собственными глазами пустые комнаты, по которым летали обрывки бумаг и лоскуты бывших портьер.

— Но позвольте, где же тогда Альэра? Надо что-то делать, — графиня засуетилась, морща лоб.

— Она вернётся сама, не волнуйтесь, идите спать, — Гарни поднялся и, поклонившись графине, медленно, будто не чувствуя под собой ног, начал подниматься по лестнице на второй этаж.

— Неужели вы думаете, что я смогу уснуть, когда девочка неизвестно где? — с недоумением спросила графиня.

— Если не можешь изменить обстоятельства, измени своё отношение к ним, — повернувшись, произнёс Гарни.

Он зашёл в свою комнату и остановился. Через окно лунный свет отражался в тазе с водой, почему-то стоявшем на подоконнике. Тень от веток дуба падала на белую простынь, сплетая причудливый узор. В открытое окно влетел ветер и, по очереди задул три горящих свечи, а потом метнулся к лампадке и вот, крохотный свет, озарявший иконку, тоже потух. Ночь, тишина и леденящий холод, начавший сковывать Гарни изнутри. Острая боль пронзила сердце, словно раскалённой иглой. Воздух в лёгких доставлял неприятные ощущения и Гарни начал выталкивать его точками. Но в отличии от физических мук, душевные страдания были гораздо тяжелее. А мысли были чёткими и ясными.

«Вот и последний знак, Альэра стала принадлежать Люциану телом, но и принадлежать ему душой ей хочется не меньше. Но господи, смилуйся же надо мной! Неужели зло всегда будет устраивать мне травлю и выплёскивать яд своих побед мне в лицо, смеясь над моим очередным промахом?! Прошу, владыко, дай мне мужество снести сие испытание, я на грани отчаяния. Я боюсь потерять веру, молю, оставь мне надежду. Я должен успокоиться, надо взять себя в руки».

— Гарнидупс, не нужно так рьяно взывать, господь везде, он слышит тебя, — голос ангела раздался вовремя.

— Спасибо, что ты рядом. Мне страшно, если бы ты только знал, как мне страшно сейчас. Я потерял её, страшно представить, что теперь с ней будет. Она своими руками разрушила дворец света, в котором мирно жила её душа. Моя судьба мне теперь безразлична, раз меня предали вера и надежда. Почему ты молчишь?

— Я думаю, это не финал, ты упустил что-то важное, такие дела надо обсуждать с холодным рассудком. Господние замыслы и пути прозрения неисповедимы. Только господу ведомо, куда приведёт вас дорога судеб, поэтому, не говори с таким негодующим запалом о том, чего не знаешь. — Я согласен с твоими суждениями, но мой очередной промах раздавил меня, — сокрушаясь, закивал головой Гарни.

— А я вот нет, — прозвучал такой родной голос Юлиана.

— Вы тоже здесь, учитель?

— Я, по возможности, стараюсь проводить возле тебя как можно больше времени.

— Великий Конфуций оставил потомкам одно из многочисленных, прекрасных, философских рассуждений «если бы люди на всей земле начали говорить о том, что знают», — по обыкновению, Юлиан выдержал многозначительную паузу, — «то над миром повисла бы гробовая тишина». Размышления и разговоры об этом не характеризуются, как пустая болтливость, а наоборот, подчёркивает признак большого ума. Если бы господу было бы угодно создать нас немыми, он бы предусмотрел отсутствие в нашем организме языка и голоса.

Гарнидупс, с удивлением и восхищение одновременно, смотрел на своего учителя. Тот принял вид того Юлиана, которого Гарни хорошо помнил. Знакомые черты лица, хоть и были блёклыми, но, тем не менее, прекрасно узнаваемыми. Юлиан был призраком, но призраком таким, который не вызывает страха. Лёгок и прозрачен, он словно парил в нескольких дюймах над полом, хотя его ноги касались тверди. Только одно обстоятельство подтверждало факт иной формы бытия — серебристое свечение по очертаниям когда-то физического тела.