М.Ю.Бакулин - Я – Божья, я – Божья

— А к психиатрам ее вести нужно?

— Не нужны ей психиатры! — даже возмутился батюшка.

Но мать опять за свое, мол, надо всякие справки мирские, потребуют в школе. Тогда он согласился: «Ну, сводите».

А Таня ничего не слышала, она готова была прижаться к батюшке, так и стояла со сложенными для благословления ладошками. Спала со мной, никуда меня не отпускала, часто ложилась головой на колени. Повели ее к причастию через день. Отца Тихона не было. Исповедовал отец Геннадий. Она меня спросила, что исповедовать? «Грехи»,— говорю. «А у меня нет грехов,— ответила она. – Буду исповедовать грехи рода и человечества». Батюшка был удивлен. Но я недалеко стояла и объяснила ему, что у девочки амнезия, и ее надо часто причащать.

Участковый врач (а позднее и другие врачи) сказали, что такое может быть при шизофрении, энцефалите. Сдали анализы. Ничего не нашли в крови. А голову просвечивать она не давала.

Утром мне рассказывает, что ночью во сне летает с Ангелом в рай. Говорит, как там хорошо. Видела Богородицу, Господа, святых, особо батюшку Серафима. И так несколько ночей подряд. Привели вновь к отцу Тихону, она ему тоже рассказала про рай. А он ей говорит: «Ты уж не летай туда, поживи пока на земле». Утром она с грустью мне рассказала, что Господь ее в рай не пустил. Сказал: «В послушание батюшке Тихону пока поживи на земле». С тех пор она сны про рай не видела.

Услышала, что мать называет младшего братика Ванькой, и говорит ей: «Будете называть Ванькой, вырастет Ванька. Будете называть Иваном, вырастет Иван, а будете называть Иоанном, вырастет Иоанн, Богу угодный».

Я привела ее к себе в дом, в мою комнату. Ей очень понравилось, назвала маленькой церковью (у меня иконы по всей стене). Сразу сделала замечание, что они в пыли. А я уже несколько дней с ней, дома не была. Ну, я сразу намочила тряпочку пыль убрать, а она спрашивает: «Что ты делала этой тряпочкой? Ею нельзя иконы протирать. Это святыни. Нужно совсем неиспользованную тряпочку». Сама все протерла и расставила. Объяснила мне, что закрывать один лик другим нельзя, лучше совсем убрать иконочку, хорошо подарить кому-то. Потом рассказала, что когда она была у Господа в раю, Он показал ей зал с крестами и сказал: «Один твой. Ты свой уже пронесла. Будешь отвечать за грехи бабушки, мамы, папы, брата Петра и дяди Андрея». А креста снохи там нет (она не крещеная), и у братьев Иоанна и сродного Даниила поканет (они младенцы – четыре и три года).

После того, как отец Тихон не разрешил ей в рай летать по ночам, она сказала, что теперь можно голову просветить, а до этого там был Ангел. Повели ее на анализы. Смотрели на трех различных аппаратах, анализировали и ничего не нашли: ни шизофрении, словно даже и легкого испуга не было в недавнем времени. Сказали, что амнезии быть не должно, девочка здорова. Еще ее обследовали психолог, психиатр и определили интеллект пятилетнего ребенка. Когда психолог задала задачку о магнитофонах, решать отказалась: «Плохо. Давай про карандашики». А когда задали вопрос, чем похожи вино и пиво, она возмутилась и строго говорит: «Нехорошо такие вопросы ребенку задавать». Психиатр констатировала: «Психических заболеваний нет» (все анализы и обследования записаны в ее медицинской карте).

Конечно, врачам о нападении мы не говорили. Сказали, что были судороги. Иначе могли обвинить церковь, что, мол, довели ребенка. Хотя особого рвения к молитве у нее до этого не наблюдалось. Была, как все. Иногда уклонялась даже от вечерних молитв, в храм не хотела идти, пост нарушала, была болтлива, капризна, часто не слушалась. С младшим братом дралась, старшего могла и обозвать. Но была ласкова, любила животных, отзывчива на чужие боли и горести. То есть обычный ребенок, каких я видела сотни, работая в школе учительницей более 40 лет. Теперь я смотрела на нее и видела, что Господь сотворил чудо. Ее поведение соответствовало всем заповедям евангельским. Причем даже глазами и ушами не согрешала, чуть чего она их просто закрывала.

Стали мы выяснять, какая у нее есть одежда, что она будет носить. От всего отворачивалась. От праздничного платья из коллекции «Барби» шарахнулась со страхом, а еще несколько дней назад была в нем на вечере по окончанию 5 класса. Но это было до ее перерождения. Итак, выяснилось, что ничего она не наденет, кроме моей длинной юбки и кофточки с длинными рукавами.

Интересно еще и то, что она чувствовала, чья это одежда. Раньше у нее были футболки и обувь, подаренные девочкой из состоятельной семьи. Я их перестирала, раньше она их носила с удовольствием, а теперь сказала: «Плохой человек носил». А когда девочки пришли ее проведать, она потом сказала, что приходила та, которая отдала футболки. Спрашиваю, чем же она плоха. А Таня говорит, что дома у них плохо и «грязи» (так звала деньги) плохие.

Про братьев сказала, что Петр много нагрешит против Бога, потом будет монахом и будет всю жизнь замаливать свои грехи; а Иоанн, если сразу отдать в Духовную школу, будет праведным, иеромонахом, и будет отмаливать род.

Физическое ее состояние зависело от нашего поведения. Например, мать с отцом сидят и разговаривают об одной женщине с работы. По нашему разумению, они ее не осуждали, а просто вроде говорят о ней. А Таня упала, дыхание ее прервалось, только крикнула: «Дайте икону!» Петр мигом принес ей икону Божией Матери. Она ею лицо закрыла и, полежав немного, сказала, что жить ей здесь оставалось несколько секунд и что ее опять спасла Богородица во славу Божию. А почему так с ней, она не говорила. Мать сама догадалась, очень уж привычен грех осуждения.

Потом Петр согрешил ропотом на отца. Какими выражениями, он нам не сказал. А у Тани отнялся язык. Она онемела и знаками показала, что Петр должен читать Канон покаянный Иисусу Христу. Петр на коленях начал читать, Таня рядом сидит и головой качает, у самой слезы в глазах. Он не кается. Тогда я ушла в другую комнату и тоже стала читать канон, помолившись перед этим. Половину прочла. Таня прибежала ко мне и шепотом, но словами говорит: «У вас получилось вместе. Господь меня простил». Вот так мы познавали силу греха.

Потом она запросилась в Дивеево к батюшке Серафиму. Сама попросила благословения у отца Тихона.

До своего перерождения она видела сон, что в лесу заблудилась, на нее напали двое мужчин, которые когда-то батюшку Серафима били, и он ее спас. Устыдил их, напомнив их покаяние. Привел ее в пустыньку, и она там ночевала. А утром батюшка вывел ее и, показав на восходящее солнце, сказал: «Иди к солнышку и дома будешь». Она пошла и нашла дорогу домой. Оказалось, что сон она помнила.

Когда стали собираться в поездку, обнаружили, что обуви у нее нет. Надо на рынок. А там она зажала лоб рукой и заплакала: «Вам хорошо, что не видите ничего. Здесь совсем нет ни одного Ангела, а бесы до облаков», и побежала. Я говорю: «Танечка, закрой глазки, я доведу тебя». А она мне: «Я же и с закрытыми глазами вижу». Так тогда с ней ничего и не купили.