Андрей Вознесенский, Фёдор Гусев - Святитель Николай Чудотворец

Смеем полагать, что с открытием русских списков "Иного жития", современных (по происхождению) Синайскому списку (древнейший из русских списков — пергаментный, XIV века), так как хронология этих списков не оправдывает хронологических данных Ватиканского списка, то и вывод, сделанный архимандритом Антонином на основании Ватиканского списка, из несомненного должен обратиться в сомнительный, доколе хронология Ватиканского списка не будет оправдана обретением цельного греческого списка» (1).

Нельзя не согласиться, что вышеприведенный взгляд архимандрита Леонида на то значение, какое должен иметь в понимании личности святителя Николая Мирликийского, Чудотворца, Ватиканский список «Иного жития», наиболее других свободен от крайностей и поэтому должен быть признан наиболее правильным — по крайней мере, до более полного и всестороннего изъяснения происхождения списков «Иного жития».

Благодаря тому высокому почитанию, которым пользовался в Древней Руси святитель Николай Мирликийский, Чудотворец, в нашей письменности очень рано составилась о нем значительная литература. В рукописях XV— XVI веков наряду с переводным житием Метафраста (нач. «Мудра убо некая вещь, животописец рука...») встречается и другое его житие под заглавием «Жизнь и чудеса святого святителя и Чудотворца Николы, иже в Мирех».

Первая половина его представляет редакцию «Иного жития» святителя Николая, открытого Фальконием в греческой рукописи Ватиканской библиотеки (только с иными хронологическими данными, чем в Ватиканской рукописи) и архимандритом Антонином в библиотеках Саввинского и Синайского монастырей. В этой части, состоящей из 27 глав, заключается собственно житие, деяния и (пожизненные) чудеса святителя: по мнению архимандрита Леонида, оно есть перевод древнего жития святителя Николая, написанного в V веке по Р. X. его правнуком, одним из старших братии монастыря Святого Сиона близ Мир Ликийских, созданного святителем Николаем, в коем он был первым настоятелем. Житие это может быть названо древней летописью Сионской обители, ибо в нем повествуется подробно как о самом основании этой обители, так и о дальнейшей судьбе ее до самого преставления святителя, в ней погребенного.

----------------------------

(1)Предисловие архимандрита Леонида (Кавелина) к исследованию Двух памятников древнерусской письменности XI века — «Житие и чудеса святителя Николая Мирликийского и похвала ему». СПб., 1881.

------------------------------

Вторая половина его состоит из ряда посмертных чудес того же самого святителя, заимствованных из греческой литературы, преимущественно из сочинений о святителе Николае святого Мефодия, в IX веке, и блаженного Метафраста, в X веке, и из отдельных греческих записей чудес его, с присоединением двух чудес, записанных самим русским составителем свода сказаний «О жизни, деяниях и чудесах святителя Николая Чудотворца». Таким образом «Жизнь и чудеса святого святителя и Чудотворца Николы, иже в Мирех» есть памятник древней письменности не оригинальный, а переводной, за исключением трех глав чудес, несомненно русской записи. Переводчик «Жития и чудес святителя Николая...», как это видно из чудес русской записи, был киевлянин, и одно из трех записанных им чудес (собственно киевское, от иконы святителя Николая) «о некоем детищи» (спасенном от потопления в Днепре) случилось в его время. Чудо это в новгородской записи о чуде святителя Николая с князем Мстиславом относится непосредственно ко времени известного исторического события — перенесения мощей святителя Николая из Мир Ликийских в Бар-град, следовательно, к 1087 году, и никак не позднее 1091 года, так как мощи святых мучеников Бориса и Глеба, о коих упоминается в этом рассказе, в то время находились еще в Вышегороде Киевском, следовательно, это чудо случилось еще до перенесения оных на Смядыню (область Смоленская), что по летописям произошло в 1091 году. Два остальных чуда русской записи относятся к 1050—1060 годам, так как об одном чуде (с отроком боярина Епифания) сказано, что оно случилось при императоре Константине (по-видимому, Константине Мономахе, 1042—1059), а о другом (о ковре) сам описатель говорит, что оно случилось «при моей худости в Царьграде... патриарху тогда сущу Михаилу» (Михаил Керулларий, 1043—1058). Из числа описанных в этой части 14 (в некоторых списках — 15) чудес только четыре (два константинопольских и два киевских), как видно из данных, в них заключающихся, были современны русскому их описателю, однако все эти 14— 15 описаний сих чудес принадлежат перу одного и того же писателя (хотя и были описаны им не в одно и то же время). Это доказывает одинаковость слога, оборотов речи и употребление местами одинаковых выражений и слов. Стоит лишь прочесть эти чудеса по древнейшему списку (а не позднейшему, XVI века, сильно поврежденному произвольными изменениями и дополнениями, что особенно заметно в московском печатном издании 1640—1642 годов), чтобы убедиться, что это есть цельное русское произведение одного и того же писателя. Речь живая, теплая, безыскусственная, не успевшая еще затемниться облаками еллинской премудрости. Мнение о цельности второй части (то есть чудес) подтверждается еще тем, что в описании киевского (последнего из 14) чуда о младенце, утопшем в Днепре, автор, как бы возвращаясь воспоминанием ко всему им вышенаписанному, влагает в уста скорбного, но глубоко верующего отца при его молитве к святителю такие выражения: «ци (разве — др. рус.) мнишь мя не ведающа твоих чудес?» И за сим, в одних списках сокращенно, а в других пространно, вспоминает почти все описанные выше чудеса. Это служит ясным доказательством того, что все эти чудеса описаны одним и тем же писателем.

Но кто же этот анонимный автор, по чувству глубокого смирения, скрывший свое имя?

Архимандрит Леонид утверждает, что составителем этого анонимного произведения был инок Печерского монастыря Ефрем, каженик (скопец — др. рус.), бывший потом епископом Переяславским и (по свидетельству некоторых летописей) временно управлявший Киевской митрополией. Боясь гнева великого князя Изяслава за самовольное пострижение у преподобного Антония, Ефрем из Киева удалился в Царьград и, прожив там около 18 лет (1055—1073), записал два чуда, случившиеся при нем (о ковре и отроке боярина Епифания), равно как и прочие посмертные чудеса святителя Николая, о которых он частью читал в греческих записях, а более узнал из устных рассказов благочестивых и книжных мужей. Тогда Же, движимый чувством особенной преданности святителю Николаю, он перевел с греческого древнее житие его (V век). С наибольшей вероятностью, по мнению архимандрита Леонида, Ефрема следует признать автором и других двух произведений, помещающихся в древних сборниках обыкновенно непосредственно после «Жизни и чудес святого святителя и Чудотворца Николы, иже в Мирех», именно: «Повести о перенесении мощей святителя Николы» и «Слова похвального святого Николы».