Сьюзи Хазел Манди - И падут подле тебя тысячи

Внезапно Курт, Лотти и Герд стали толкаться у окна.

— Что они пытаются сделать с поросенком, мамочка? — спросила Лотти.

— Они пытаются убить его.

— Но поросенку страшно. Ты только послушай, как он верещит! Как они могут делать это?

Хелен положила руки на нее, чтобы успокоить.

— Лотти, таким путем мясо поступает к тебе на стол. Ты знаешь, что иногда мы едим говядину. Говядина — это мясо коровы после того, как ее забьют.

На этот раз мужчина поймал поросенка и повалил его на землю. Герр Страуб вонзил нож в его шею, и фонтан крови, смешавшись с грязью, вырвался наружу. Одиннадцатилетняя Лотти отпрянула от окна и бросилась на кровать, содрогаясь от рыданий и борясь с приступами тошноты.

— Я никогда, никогда больше не буду есть мясо! — всхлипывала она.

Хелен оделась, потом поменяла пеленки малышке Сьюзи, в то время как другие дети поочередно умывались ледяной водой, которая всю ночь была в умывальнике.

На первом этаже фермерской кухни фрау Страуб уже испекла несколько буханок хлеба. Она пригласила Хелен и ее детей позавтракать с ними хлебом с маслом и кофейным напитком.

— Какая обстановка у вас в городе? — спросила фрау Страуб.

— Большая часть города лежит в руинах, — ответила Хелен. — Каждую ночь на город падает град бомб, потому что эскадрильи самолетов кружат над городом не переставая.

— Правильно, что вы приехали сюда, — мягко сказал герр Страуб. — С нами вы будете в безопасности. В такое время детям нечего делать во Франкфурте.

Он взял свою замызганную серую фетровую шляпу и вышел на улицу, чтобы заняться разделыванием поросенка. Вскоре жирные части бекона висели в коптильне, а фрау Страуб варила колбаски в большом чане, который обычно использовался для стирки.

Хелен и ее дети, которых тошнило от запаха вареной свинины, вернулись в комнату на втором этаже, которую предоставили им супруги Страубы. Они быстро сделали три кровати. Потом четырнадцатилетний Курт взял Библию и прочитал историю о том, как Бог защитил преданного Иосифа. Хелен поставила семью на молитву. «Благодарим тебя, наш Господь, — молилась она, — что Ты снова защитил нас и даешь нам покров в этом укрытии в Фогельсбергских горах. Никто дома не видел, как мы ушли, и никто не знает, где мы. Пожалуйста, Боже, дай нам мир здесь. И, пожалуйста, присмотри за нашим папой. Уже несколько месяцев мы ничего не слышали от него. Тогда он был в России. Ты знаешь, где он сейчас, и Ты можешь дать ему Твою защиту так же, как Ты защищаешь нас тут!» Дети горячо повторили «Аминь!».

Все утро они раскладывали домашнюю утварь, которую привезли из дома, и развешивали одежду в старинный платяной шкаф с инкрустацией, чьи изъеденные жучком дверцы были украшены нарисованными розами. Когда все было разложено, Хелен закрыла его скрипучие дверцы и закрыла на тяжелый, украшенный орнаментами ключ.

Потом они спустились на кухню, где Лотти уже чистила картошку и морковь для какого–то простого овощного супа. Позже, когда Сьюзи задремала, трое детей вышли на улицу, чтобы обследовать окрестности.

Вскоре Курт ворвался в дом с белым как мел лицом.

— Курт, Курт, что случилось? — закричала Хелен. — Что стряслось?

Будучи не в состоянии ничего говорить, он протянул ей что–то мокрое. Она взяла это из его дрожащих рук и развернула на кухонном столе. Это была листовка, на которой было напечатано, что все молодые люди, которые до сих пор не были призваны на военную службу, должны немедленно заявить о себе в пункте призыва. Все, кто попытается укрыться от выполнения приказа и спрячется, будет расстрелян на месте обнаружения.

— Курт, — голос Хелен дрогнул, — где это было?

— Я увидел нацистского офицера, когда он прибивал этот листок на деревенскую доску объявлений. После того, как он ушел, ветер порвал листок и бросил в ручей. Мне было интересно, что там, и я достал его длинной палкой. О, мама, что же нам делать теперь?

— Мы должны поговорить с мэром, — решительно ответила она. — Он был добр, когда взял нас сюда. Но если он обнаружит, что дал убежище скрывающимся незаконно, то будет наказан. Мы не можем этого допустить.

Хелен вышла во двор, где еще продолжали разделывать поросенка.

— Герр Страуб, — сказала она тихо, — не могли бы вы, зайти со мной на минутку в дом?

Ясно видя ее переживания, он последовал за ней на кухню, вытирая окровавленные руки о свои брюки.

— Что–то не в порядке, фрау Хазел?

Хелен рассказала ему о находке Курта. Мэр в тишине прочитал листок, разложенный на столе. Затем он скомкал его и бросил на горящие угли печи.

Хеллен зашептала:

— Герр Страуб, я должна вам признаться кое в чем. Мы приехали сюда, потому что Курт был призван на военную службу. Мы не можем подвергать вас такой опасности. Что нам делать?

— Фрау Хазел, — тихо сказал мэр, — ветер разорвал эту листовку и выбросил в ручей. Я ничего не видел и ничего не знаю об этом.

Он неторопливо прошел к окну, выглянул на улицу и вернулся к ней.

— Я тоже должен признаться вам кое в чем, — серьезно сказал он. — Я тайно слушаю немецкоязычные передачи Би–Би–Си из Лондона. Как вы знаете, слушать радиостанции наших врагов запрещено, и, если это обнаружат, я буду арестован. Но сейчас, фрау Хазел, отчаянные времена и отчаянные поступки. Я понял, что немецкое вещание ничего, кроме лжи, не сообщает нам. Мы не выигрываем войну. В действительности война скоро закончится. Американцы близко подошли к Эшенроду, и они скоро будут здесь. Мы не пошлем вашего мальчика на фронт при таких обстоятельствах.

Тысячи необученных детей гибнут в этой бойне каждый день, — он указал на окно, — прямо как этот поросенок. Это безумие. Вы должны спрятать Курта дома, потому что мы не собираемся жертвовать им.

Хелен сжала руку герра Страуба. Она не могла говорить.

Две недели спустя поползли слухи, что американцы приближаются. Поток отступающих немецких солдат прошел через Эшенрод. Курт вышел на улицу посмотреть на остатки войска его побежденной страны. Капитан одного из подразделений заметил его:

— Мальчик, подойди сюда.

— Да, господин офицер.

— У меня есть несколько коробок с секретными документами, — сказал офицер. — Мы больше не можем везти их с собой. Я приказываю тебе сжечь их. Отведи меня к деревенской печи.

Курт отвел его к огромной кирпичной печи, где все крестьяне пекли хлеб. Капитан приказал своим солдатам притащить ящики с документами. Они свалили их на землю, потом поспешили за своими удаляющимися товарищами в то время, как Курт начал бросать кипы бумаг в пламя. Несколько часов он жег одну пачку за другой, пока печь не раскалилась до красного цвета и клубы пепла не полетели из дымохода. Неистовый огонь пожирал документы с пометкой «Секретно» и «Совершенно секретно», в которых были приказы, подписанные лично Гитлером.