Дэниел Бринтон - Нагуализм

Нагуатл (nauatl, или nahuatl) — искусный, умелый, сообразительный; отсюда превосходный; используется применительно к языку — чистый, благозвучный, откуда (возможно) происходит название языка.

Науати (nauati) — говорить ясно и отчетливо.

Науатлато (nauatlato) — толкователь.

Полагаю, никто не может тщательно изучить данные списки слов, которые мы находим у авторитетных специалистов, хорошо знакомых с несколькими языками и работавших безо всякой предубежденности, не имея представления о том, что в их основе лежит один и тот же слог или корень; более того, не зная, что бурное развитие этого простейшего корня в сапотекском языке может заставить нас исследовать происхождение всех этих выражений, как в нагуа, так и в языках майя.

Как известно, корень «на» (nа) является примитивной односложной основой, от которой происходят все эти слова. Нагуаль (nahual) означает знание, прежде всего, знание мистическое, Гнозис, знание скрытых и тайных явлений природы. Неразвитые умы очень легко путают это понятие с колдовством и магией.

Примечательно, что ни корень «на» (nа), ни производные от него слова не встречаются в уастекском диалекте языка майя, на котором говорят в окрестностях Тампико, далекого от других представителей этих племен. Надо полагать, в южных диалектах это была заимствованная основа.

Также и на языке нагуа — хотя само название происходит от этого корня, — корень «на» не встречается в своей простоте и истинном значении. Для нагуа он также, вероятно, был заимствованным.

Де ла Серна действительно выводит мексиканское слово nahualli от глагола nahualtia, «маскироваться», «потому что nahualli — это тот, кто маскируется под видом одного из низших животных, который является его нагуалем»; но вероятно также, что значение слова науальтиа связано с обычаем знахарей носить во время обрядов маски.

Таким образом, если термин «нагуаль» и многие связанные с ним производные были поначалу заимствованы из сапотекского языка, из этого неизбежно следует, что вместе с понятиями были заимствованы связанные с ними ритуалы и верования, ставшие затем частью суеверий, к которым человек склонен всюду и во все времена.

Вместе с названиями дней и иероглифов, которые их обозначают, и сложными арифметическими методами, посредством которых они использовались, сохранилось большинство учений нагуалистов, и название, под которым они со временем стали известны, от центральной Мексики до Никарагуа и за их пределами.

Ныне таинственные слова, конечно, потеряли многое из своего древнего значения. В современном словаре мексиканского испанского слову «нагуаль» соответствует значение «ведьма; слово, используемое для того, чтобы напугать детей и заставить их вести себя как следует». А в Никарагуа, где бывшее население, говорившее на языке нагуа, оставило множество следов в современном языке, слово «нагуаль» означает уже не адепта черной магии или ее знание, а его (ее) набор инструментов и средств, ящик, банку или сумку, в котором хранятся профессиональные инструменты, талисманы или колдовские предметы, которые предназначены для торговли или являются магическим снаряжением.

В одном из племен майя — у лакандонов, обитающих в лесах в верховье реки Усумасинта, термин «нагуате» (naguate) или «нагуатлат» (naguatlat) в настоящее время используется применительно к любому, «кого почитают и слушаются за его возраст и заслуги»; но в любом случае считается, что он обладает высшим, или оккультным, знанием.

Все, кто более-менее знаком с фольклором народов мира, знает, что идея о способности мужчин и женщин превращаться в животных является широко распространенной и старо как мир. Об этом упоминает Геродот и мифы древней Ассирии. Эта способность известна среди африканских негров, а европейские крестьяне до сих пор верят в существование оборотней: в Германии — were-wolf, Франции — loup-garou, в Италии — lupo mannaro. Хорошо сказал д-р Ришар Андрэ в своем интересном исследовании этой темы: «Тому, кто возьмется объяснить происхождение этого странного суеверия, следует относиться к нему не как к национальному или местному феномену, а как к мировому по своей сути, не как к достоянию одной расы или рода, а как к достоянию всего человеческого рода и его психологии в самом общем смысле».

Даже в такой частности, как прямая связь имени человека и его способности превращаться, мы находим необычные параллели между суевериями краснокожих жителей Америки и суевериями германских крестьян. В Мексике младенец получал собственного нагуаля как своего рода крещение; а крестьяне Восточной Пруссии утверждали, что, если крестный родитель в тот момент крещения, когда младенцу дают имя, подумает о волке, то ребенок обретет способность превращаться в него; в Гессене считалось, что произнесение имени человека в присутствии животного, в которого тот превратился, вновь вернет ему человеческий облик.

Нет нужды говорить, что учение о личных духах не является специфически ни мексиканским, ни американским; оно принадлежит человеку вообще, и его можно обнаружить во многих религиях и философиях. В Древней Греции и платоники, и позже неоплатоники считали, что у каждого человека есть свой дух, или даймон (daimon), в котором хранится его моральная личность. К этому духу он должен обращать свои молитвы и внимательно прислушиваться к тем внутренним побуждениям, которые будто бы возникают в сознании от какого-то невидимого безмолвного советчика.

Многие представители католической церкви заменили даймона платоников святым-покровителем, в честь которого ребенку дают имя, или которого выбирают из календаря, агиологии его церкви. Эта аналогия не могла не поразить ранних миссионеров, и они видели в том, как индейский жрец выбирает для ребенка нагуаль, скрытую дьявольскую карикатуру на священные обряды.

Но каков был их ужас, когда они обнаруживали, насколько далеко заходило подобие: языческий жрец выполнял также своего рода таинство крещения водой; и в мексиканской живописи знак, который представляет день рождения, тональ, которым обозначается индивидуальный демон, был, как мы уже видели, не чем иным как знаком креста. Это не оставляло никаких сомнений в дьявольском происхождении самого действа, и это мнение в дальнейшем поддерживалось удивительными чудотворными силами жрецов данного учения.

Как объяснить столь удивительные явления?

Не следует идти по кратчайшему и легкому пути, утверждая, что все это обман и фальсификация. Слишком много свидетельств; вряд ли это — умелое плутовство мастеров в оккультных искусствах этих народов. Они могли бы соперничать со своими коллегами в Ост-Индии и Европе, если не превзойти их.