Георгий Чистяков - Над строками Нового Завета

«… Пилат искал отпустить Его, иудеи же кричали: если отпустишь Его, ты не друг кесарю; всякий, делающий себя царём, противник кесарю» (Ин 19: 12).

И дальше на вопрос Пилата, обращённый к ним: «Царя ли вашего распну?» – они кричат: «… нет у нас царя кроме кесаря» (Ин 19: 15).

Этим и только этим они ставят точку в процессе над Иисусом. Известно, что римские чиновники, в общем-то, ничего не боялись: ни того, что их уличат во взяткобрательстве, ни того, что их обвинят в нарушении закона. Они были достаточно хорошо профессионально подготовлены и поэтому, чиня беззакония, обычно не допускали промахов, на которых можно было попасться. Римский чиновник безумно боялся только одного: что его обвинят в каких-то личных претензиях к принцепсу, то есть к Цезарю. Все тоталитарные государства в этом очень похожи. Самое страшное здесь – задеть персону императора, персону «главного»; всё остальное сходит с рук. И именно в эту плоскость переводят дело Иисуса первосвященники.

У Августа был друг Корнелий Галл, с которым они вместе учились в школе. Август стал императором, а Корнелий Галл – блестящим поэтом. Овидий считал его своим главным учителем и предшественником, ему подражал Проперций, знаменитый поэт, которым восхищался Гёте. Все необычайно ценили стихи Корнелия Галла – римские писатели, теоретики красноречия, например, Квинтилиан. При этом до нас его произведения не дошли. Чем это объяснить?

Корнелий Галл, приближённый к Августу как его старый друг, во время войны с Марком Антонием выполнял очень ответственные задания: в частности, когда Клеопатра заперлась в мавзолее, он по лестнице поднялся к окошку и через это окошко вёл с ней переговоры. Для Августа очень важно было взять Клеопатру в плен живой, чтобы провезти её в золотых цепях по Риму. Это был бы подлинный триумф… Когда же военные действия закончились и Египет был завоёван, Галл остался там высшим представителем римских оккупационных властей и, казалось, уже сделал блестящую карьеру, но тут его погубил донос. Как только этот донос достиг Рима, Галлу пришлось покончить с собой, и тут уже никакая старая дружба не могла выручить его из беды. В доносе, рассказывает историк Дион Кассий, сообщалось, что Корнелий Галл занят возвеличиванием собственной персоны: он устанавливает свои статуи в разных городах Египта и высекает на пирамидах надписи о своих подвигах. Факты здесь изложены в преувеличенном виде, но вполне реальные. В Риме действительно сохранился обелиск в честь Корнелия Галла (привезённый сюда из Египта много позднее) с надписями, в которых прославляется Галл, оказавшийся, по мнению их составителей, не только замечательным поэтом, но и великим полководцем. В конце прошлого века была обнаружена каменная стела с надписью на трёх языках – египетскими иероглифами, по-гречески и по-латыни, где тоже говорится о великих подвигах Корнелия Галла: усмиряя непокорных царьков, он прошёл через пороги до верховьев Нила и сделал то, чего не мог сделать ни один из египетских царей или греческих и римских полководцев.

В политике Галл остался поэтом, но именно это его погубило. Он оказался виновным в том единственном преступлении, которое Август не прощал никому, – в империи может быть культ только одной личности, самого императора.

Освободив из-под стражи Человека, Который называл Себя Царём Иудейским, Пилат бросил бы прямой вызов Тиберию, пасынку умершего к тому времени Августа. Здесь Пилат почувствовал, что дело касается его собственной жизни. Если Он отпустит Иисуса, ему придётся или ехать в Рим, где с ним расправятся, или, приняв яд, самому покончить с собой (в Риме предпочитали последний вариант). Пилат понял, что обвинение сформулировано таким образом, что он «не друг Цезарю», а поддерживает какого-то Иисуса, называющего Себя Цезарем. Именно тогда он испугался – и приговорил Иисуса к смерти.

В деле Иисуса действует несколько сил Во-первых, архиереи и старцы – элита Иерусалимского храма, люди, без сомнения, честные, верующие, но не способные довериться чувствам и убеждённые в том, что суть религии заключается только в верности традиции. Понятая так религиозность заставляет их видеть в Иисусе богохульника, достойного смерти.

Во-вторых, ученики с их неверностью: смутились, испугались и разбежались.

В-третьих, Пилат – человек почти честный и пытавшийся что-то сделать для Иисуса, но лично трусливый, – и поэтому отступивший перед угрозой собственной жизненной катастрофы.

Четвертая сила – римские воины, которые об Иисусе услышали в то утро впервые. Они не имеют к Нему никакого отношения и вообще не знают, Кто это такой. Малообразованные люди, они жаждут грубых развлечений, которых здесь, в Палестине, им явно не хватает. И вот Он в их власти. Его одевают в царскую одежду, надевают на Него терновый венец, дают Ему в руки трость, смеются, кланяются и восклицают: «Радуйся, Царь Иудейский» (Мк 15: 18). Его бьют и плюют в Него только для того, чтобы повеселиться, и ни для чего другого. В сущности, все они – неплохие ребята, только очень грубые, необразованные и привыкшие к дурацким шуткам, как все солдаты, – вот и всё. Они не догадываются даже, что принимают участие в чём-то страшном.

Есть ещё одна, пятая сила. Человек, который не присутствует на страницах Евангелия, но в конце концов становится чуть ли не ключевой фигурой. Он боится всех – и богов и людей. Он сбежал из Рима и поселился на острове Капри, окружённый верными ему воинами. Здесь он читает учёные книги, управляет империей на расстоянии, приходит в ужас, когда получает мрачные сведения из разных религиозных центров. Это Тиберий. Вероятно, когда до Тиберия дошла весть о том, что Пилат распял Иисуса, именно он испугался этого больше всех. Но ведь только из-за Тиберия Пилат распял Иисуса.

В результате получается, будто в смерти Иисуса не виноват никто. Первосвященники и старцы – просто фундаменталисты. Пилат – просто трусливый человек, испугавшийся личной катастрофы. Ученики просто разбежались. Римские воины – просто грубые солдаты со своими казарменными шутками. Тиберий вообще не имеет к этому никакого отношения. Он, наверное, был бы готов первый сделать что-то для Иисуса, потому что он боится богов и их гнева; он, вероятно, как и многие люди его времени, видел в Иисусе одного из языческих богов, сошедшего зачем-то на землю. Иуда, и это надо ясно понимать, тоже не главный виновник того, что случилось. Это просто маленький человек, решивший воспользоваться ситуацией и заработать на ней денег, пусть и небольшую сумму, – если бы его не было, Иисуса всё равно схватили бы, только на два часа раньше или, наоборот, позже. Иуда получил своё, но не выдержал и покончил с собой.