Кристофер Хитченс - Бог не любовь: Как религия все отравляет

York Times, во время публичной дискуссии сказал мне то же самое.

В том году в Нью-Йорке были выборы, что нередко объясняет подобное поведение. Но аналогичные случаи встречаются снова и снова в других религиозных общинах, в других городах и штатах, в других странах. Во многих районах Африки, населенных анимистами и мусульманами, маленьких девочек подвергают чудовищному обряду женского обрезания. Сначала девочке срезают часть половых губ и клитора (иногда это делается острым камнем), а затем зашивают вход во влагалище грубой нитью, разорвать которую полагается мужу в брачную ночь. Из сострадания и с учетом биологических нужд оставляют небольшое отверстие для выхода менструальной крови. Зловоние, боль, унижение и страдания, к которым приводит эта процедура, не поддаются описанию и неизбежно заканчиваются инфекциями, бесплодием, стыдом и гибелью многих женщин и младенцев при родах. Никакое общество не стало бы мириться с таким преступлением против женщин, а, следовательно, и против собственного выживания, если бы мерзкий обычай не был «священным». Впрочем, и жители Нью-Йорка не позволили бы никому измываться над младенцами, если бы в деле не была замешана религия. Родителей, верящих бредовому учению «христианской науки», привлекают к суду за то, что они отказывают своим детям в экстренной медицинской помощи. Родители, воображающие себя «свидетелями Иеговы», не позволяют делать своим детям переливание крови. Родители-«мормоны», воображающие, что некто Джон Смит услышал глас божий и откопал набор золотых табличек, выдают своих несовершеннолетних дочерей замуж за любимых дядюшек, у которых иногда уже имеются другие жены, постарше. Шиитские фундаменталисты в Ираке снизили возраст половой «зрелости» до девяти лет, возможно, следуя завидному примеру «пророка» Мухаммеда и его младшей «жены». В Индии девочек-невест порют, а иногда и сжигают заживо, если их жалкое приданое не удовлетворяет принимающую сторону. Ватикану и его бесчисленным епархиям только за последние десять лет пришлось сознаться в замалчивании настоящей вакханалии надругательства и сексуального насилия над детьми, преимущественно (но отнюдь не только) гомосексуального характера. Заведомых педерастов и садистов укрывали от уголовного преследования и переводили в другие приходы, где они нередко находили еще более богатый выбор невинных, беззащитных жертв. В одной лишь Ирландии, некогда беспрекословной слуге Матери-Церкви, ученики церковных школ, не испытавшие сексуального насилия, вероятно, оказались в меньшинстве.

Здесь надо отметить, что религия претендует на особое место в защите и воспитании детей. «Горе оскорбившему младенца», говорит старец Зосима в «Братьях Карамазовых». Христос в Новом Завете сообщает нам, что повинному в таком злодеянии лучше было бы оказаться на дне моря, причем с мельничным жерновом на шее. Однако и в теории, и на практике религия использует невинных и беззащитных детей как подопытных кроликов. Пусть богобоязненные взрослые евреи кладут свои кровоточащие пенисы в рот раввину. (Это не противозаконно — по крайней мере, в Нью-Йорке.) Пусть взрослые женщины, боящиеся своего клитора и половых губ, позволяют другим убогим женщинам кромсать их гениталии. Пусть Авраам обещает сыноубийством доказать, что предан Господу и доверяет голосам, раздающимся в его голове. Пусть набожные родители отказываются от медицинской помощи, мучаясь от боли. Пусть — какое мне до этого дело? — священник, давший обет безбрачия, спит с каждым подвернувшимся мужчиной. Пусть конгрегация взрослых, верящих в изгнание бесов поркой, раз в неделю выбирает из своих рядов очередного грешника и до крови охаживает его кнутом. Пусть креационисты просвещают своих коллег во время обеденного перерыва. Но вовлекать во все это беззащитных детей — низость, которую даже самый убежденный атеист смело может назвать грехом.

Я не претендую на роль эталона нравственности. Взбреди мне такое в голову, меня бы тут же поставили на место. Но если бы меня заподозрили в том, что я насиловал или мучил ребенка, или заразил ребенка венерическим заболеванием, или продал ребенка в сексуальное или иное рабство, я, возможно, покончил бы с собой независимо от истинности обвинения. Если бы я на самом деле совершил такое преступление, я был бы только рад расстаться с жизнью — любым возможным способом. Мое естественное отвращение разделяет любой здоровый человек; прививать его нет необходимости. Религия же умудряется нарушить единственный нравственный постулат, который можно назвать универсальным и абсолютным. Полагаю, напрашиваются три предварительных вывода. Во-первых, религия и церковь придуманы людьми, и этот очевидный факт нельзя игнорировать. Во-вторых, этика и нравственность никак не связаны с верой в бога и не могут основываться на ней. В-третьих, оправдывая свои ритуалы и догмы божественным происхождением, религия не просто находится за пределами нравственности — она противоречит ей. Невежественный психопат или изувер, измывающийся над детьми, должен быть наказан, но, по крайней мере, причину его действий можно понять. Однако души тех, кто мучает детей от имени своего бога, черны по-настоящему, и опасность, исходящая от таких людей, гораздо серьезней.

В психиатрической больнице в Иерусалиме есть палата для тех, кто представляет особую опасность для себя и окружающих. Находящиеся в ней пациенты — жертвы «иерусалимского синдрома». Полицейских и охранников специально обучают выявлять таких больных. Это не всегда легко: их безумие часто прячется за маской блаженного спокойствия. Они прибыли в Иерусалим, чтобы объявить себя мессиями или чтобы провозгласить конец света. С точки зрения толерантности и «плюрализма культур», связь между религиозной верой и психическим расстройством, явно подразумевается, но ни в коем случае не обсуждается. Того, кто убьет своих детей и объявит, что так ему приказал бог, могут признать душевнобольным и потому невиновным, но, тем не менее, изолируют от общества. Того, кто живет в пещере и рассказывает о своих видениях и пророческих снах, возможно, оставят в покое, пока не выяснится, что он замышляет стать вполне реальным террористом-самоубийцей. Тот, кто объявляет себя помазанником божьим и начинает закупать цианид и оружие, а также тащить в постель жен и дочерей своих приверженцев, вызывает чуть больше, чем мимолетную озабоченность. Но если подобные откровения преподносятся в рамках признанной религии, нам полагается принимать их за чистую монету. Наиболее очевидный пример: все три монотеистические религии восхваляют готовность Авраама слушать голоса в своей голове, а затем волочь собственного сына Исаака в долгий, безумный, жестокий поход. Каприз, который в последнее мгновение останавливает занесенную руку сыноубийцы, при этом именуется божественным милосердием.