Кристофер Хитченс - Бог не любовь: Как религия все отравляет

Чтобы установить вечный мир в Восточной Азии, а с ним великое благо и сострадание буддизма, нам порой приходится быть смиренными, порой настойчивыми. Сейчас у нас нет иного выбора, кроме как проявить благотворную настойчивость и «убить одного ради жизни многих» («иссацу ташо»). Махаяна одобряет такое решение с величайшей серьезностью.

Идеологи «священных войн» или «крестовых походов» не могли бы выразиться точней. Особенно хорош момент про «вечный мир». Под конец чудовищной войны, развязанной Японией, не кто иной, как буддийские и синтоистские монахи помогали вербовать и тренировать летчиков-самоубийц, камикадзе («божественный ветер»), заверяя их, что император — это «Святой Царь, Что Вращает Золотое Колесо», одно из четырех воплощений идеального буддийского монарха, а также «татхагата» («полностью просветленное существо») в материальном мире. И коль скоро «для дзена нет жизни и смерти», почему бы не оставить мирские заботы и не броситься к ногам диктатора-убийцы?

Этот жуткий пример подкрепляет мой общий тезис: в «вере» следует видеть угрозу. В принципе у меня должна быть возможность заниматься своими исследованиями в одном доме, а у буддиста — вращать свое колесо в соседнем. Но презрение к интеллекту имеет странное свойство: оно не может оставаться пассивным. Есть два возможных сценария. В первом невинные и легковерные становятся жертвами нечистоплотных людей, стремящихся их «вести» и «вдохновлять». Во втором те самые люди, что своим легковерием довели общество до стагнации, ищут выход не в анализе собственных ошибок, но в поиске виновников своей отсталости. В самой что ни на есть «духовной» стране случилось и то, и другое.

Многие буддисты сожалеют о той прискорбной попытке буддизма доказать свое превосходство, но не один из них гак и не доказал несовместимость этой попытки с буддийским учением. Вера, которая презирает разум и свободу личности, которая проповедует покорность и бездействие, а жизнь считает чем-то убогим и преходящим, плохо приспособлена к самокритике. Тем, кто устал от скучных «библейских» религий и хочет обрести «просветление», обменяв способность критически мыслить на нирвану, стоит призадуматься. Им кажется, что они сбрасывают оковы презренного материализма. На самом же деле их просят усыпить свой разум и оставить его у входа вместе с сандалиями.

Некоторые аспекты религии не просто не имеют никакого отношения к нравственности, но откровенно безнравственны. Речь не о пороках и преступлениях отдельных верующих (чье поведение иногда достойно восхищения), но о фундаментальных принципах религии. Среди них:

• ложная картина мира, которую религия скармливает легковерным;

• учение о жертвенной крови;

• учение об искупления грехов;

• учение о вечном вознаграждении и/или вечном наказании;

• насаждение невыполнимых заповедей и правил.

Первый пункт мы уже обсудили. То, что все мифы о сотворении мира далеки от действительности, известно давно, а в последнее время их еще и вытеснили новые объяснения, несравненно более точные и величественные. Религии следует всего лишь внести в свой покаянный список еще одно извинение: за то, что она навязывала ничего не подозревающим людям сказки и фантазии на пергаменте и так долго не желала в этом признаваться. Разумеется, такое признание может подорвать все религиозное мировоззрение, но и отрицание его становится тем преступней, чем дольше оно откладывается.

Еще до возникновения монотеизма алтари примитивных обществ были залиты кровью — часто человеческой, иногда младенческой. Жажда жертвенной крови — по крайней мере, животной — с нами до сих нор. Прямо сейчас истовые иудеи пытаются вывести безупречно «рыжую телицу», упомянутую в главе 19 книги Чисел. Если ее заколоть в точном соответствии с подробно расписанным ритуалом, в Третьем Храме возобновятся животные жертвоприношения, настанет конец времен и явится Мессия. Можно счесть это обыкновенной глупостью, но, пока я пишу эти строки, группа христианских фермеров, одержимых той же идеей, пытается помочь братьям по фундаментализму: при помощи специальных селекционных технологий (заимствованных или украденных у современной науки) они выводят в Небраске идеальную корову породы «рыжий ангус». В Израиле между тем иудейские фанатики пытаются еще и вырастить ребенка в незамутненном «пузыре», свободном от скверны. По достижении нужного возраста этому ребенку выпадет честь перерезать глотку рыжей телицы. В идеале это должно произойти на Храмовой горе, где делу несколько мешают мусульманские святыни, но именно там Авраам якобы занес нож над живым телом своего ребенка. Кроме того, священное вспарывание кишок и перерезание глоток происходит в христианском и исламском мире каждый год во время празднования Пасхи или Курбан-байрама.

Жертвоприношения в честь готовности Авраама заколоть собственного сына, доставшиеся нам в наследство от примитивной древности, по-прежнему живы в каждой из трех монотеистических религий. Страшную историю Авраама невозможно представить ни в каком щадящем свете. Прелюдия к ней состоит из серии сказок и мерзостей: здесь и дочери Лота, соблазнившие отца, и женитьба Авраама на сводной сестре, и Сара, родившая Исаака, когда Аврааму было сто лет, а также много других правдоподобных и неправдоподобных сельских преступлений и проступков. Возможно, Авраама и мучила совесть, но бога он ослушаться не мог и потому согласился убить своего сына. Он приготовил хворост, положил на него связанного мальчика (очевидно, он был знаком с процедурой) и взялся за нож, чтобы забить ребенка, как забивают скот. В самый последний момент занесенная рука Авраама была остановлена — причем не самим богом, а ангелом. С небес раздалась похвала его непоколебимой готовности убить невинного во искупление собственных преступлений. В награду за послушание Аврааму пообещали, что род его будет обилен и проживет долго.

Вскоре после этого (хотя ориентироваться во временной канве книги Бытие нелегко) его жена Сара скончалась в возрасте ста двадцати семи лет и верный муж похоронил ее в пещере в городе Хеврон. Счастливо прожив после смерти супруги до ста семидесяти пяти лет и прижив еще шестерых детей, Авраам упокоился в той же пещере. По сей день религиозные люди убивают друг друга за эксклюзивное право собственности на эту дыру в скале, точное расположение которой установить невозможно в принципе.

Во время арабского восстания 1929 года в Хевроне произошла страшная резня, в которой погибли шестьдесят семь евреев. Многие из них принадлежали к секте любавических хасидов, считавших всех неевреев расово неполноценными и переехавших в Хеврон только из-за мифа об Аврааме, но это не оправдывает погрома. Поначалу Хеврон оставался вне границ Израиля, но в 1967 году израильская армия с большой помпой захватила его, и город стал частью оккупированного Западного берега реки Иордан. Под предводительством особенно агрессивного и малоприятного раввина по имени Моше Левингер началось «возвращение» еврейских поселенцев и строительство укрепленного поселка Кирьят-Арба на холмах рядом с городом, а также более мелких поселений в самом городе. Мусульманская часть преимущественно арабского населения Хеврона при этом не уставала твердить, что досточтимый Авраам действительно изъявил готовность убить собственного сына, но только ради их религии, и никак не ради евреев. Приехав в Хеврон, я обнаружил, что в так называемой «Пещере Патриархов», или «Пещере Махпела», имеются отдельные входы и отдельные места поклонения для обеих сторон, ведущих войну за право чтить это зверство под собственным флагом.