Джон Стотт - Послание к Ефесянам

Новые взаимоотношения, ставшие возможными между рабами и рабовладельцами, были чем–то необычным и прекрасным. Но можно понять и тех критиков, которые считали, что они возникли как неадекватная реакция христиан на зло. Неужели Евангелие не может предложить более радикального ответа на проблему рабства, чем простое изменение личных взаимоотношений? Даже если Павел удержался от приказаний рабам не восставать против господ (как хотелось бы некоторым горячим головам) и оставаться в рабстве, почему он, по крайней мере, не приказал рабовладельцам освободить своих Рабов? Почему новозаветные авторы так слабы и невнятны, неспособны осудить рабство как бесчеловечное явление?

Защищая христианство от подобной критики, нельзя не заметить, что хотя Новый Завет не осуждает рабство открыто, он также и не одобряет его. Хотя существовали различные степени градации в рабстве в разное время и в разных странах, и хотя афро–американское рабство было куда хуже римского, римское — хуже греческого, а греческое — хуже еврейского, все же совесть христианина должна осуждать рабство в любых его проявлениях. Зло рабства заключается не в служении другим ибо Сам Иисус соделал Себя рабом других (напр.: Флп, 2:7, Ин. 13:14—16), как и Его Апостол Павел (напр.: 1 Кор. 9:19* 2 Кор. 4:5), даже не в элементах принуждения, а скорее в факте обладания одним человеком другим, что опускает последнего до уровня вещи, а также в жестокости, которая зачастую сопровождает рабство. При таком положении вещей мы опять задаемся вопросом, почему Новый Завет не призывает к уничтожению рабства?

Один из ответов довольно прагматичен, а именно: христиане составляли поначалу незначительную группу в Римской империи. Их религия была Незаконной, и они были политически бессильными. Кроме того, рабство считалось в это время неотъемлемой частью самой жизни римского общества. В большинстве городов количество рабов во много раз превышало количество свободного населения. Невозможно было упразднить рабство простой забастовкой без полной дезинтеграции общества. Даже если бы христиане освободили своих рабов, то большинству из них пришлось бы жить без работы и в нищете. Дж. Б. Кард пишет: «Древнее общество экономически зависело от рабства так же, как современное — от машин, и предложение об упразднении его рассматривалось бы только как бунт фанатика» [199] Кард. С. 217 . С ним нужно было смириться еще на некоторое время (хотя, если быть точным, это «некоторое время» длилось очень долго) как с симптомом того, что христиане называли «сим злым веком».

Существует и вторая причина, по которой мы не находим во всем Новом Завете высказываний об отторжении существовавшей системы. «Отсутствие в античное время какого бы то ни было глубокого отвращения к рабству как социальному и экономическому злу может быть частично объяснено», как пишет В. Л. Вестерманн, если обратить внимание на то, что «изменение законного статуса от раба к свободному путем освобождения происходило… постоянно и просто…» [200] Вестерманн. С. 215. «Довольно спокойное отношение Апостолов» к проблеме лучше всего можно объяснить тем, что существовал уникальный путь, согласно которому римляне первого века нашей эры отпускали рабов на свободу в большом количестве» [201] См.: Раппрехт А. Раб и рабство. Т. V. С. 458. . По результатам исследования Тенни Франка, в период между 81 и 49 годами до нашей эры было отпущено на свободу 500.000 рабов. «Римский раб, не трудившийся на непрерывных каторжных работах, мог с надеждой ждать того дня, когда и ему улыбнется счастье. В практике римлян стало обычным делом сначала отпускать рабов на свободу, а затем устраивать их работать по их прежней профессии. Нередко такой отпущенный раб становился богаче своего бывшего владельца» [202] Там же. С. 459. . Это свидетельство помогает объяснить совет Павла коринфским рабам принимать освобождение при благоприятном случае и настойчивую просьбу Апостола к Филимону освободить Онисима (1 Кор. 7:21, Фил. 1:16).

Третьим аргументом в защиту позиции Нового Завета может служить то, что в то время положение рабов облегчалось, являя признаки грядущих изменений в лучшую сторону. «Волна гуманистических изменений захлестнула римский мир к первому веку нашей эры, что привело к радикальному улучшению условий содержания рабов» [203] А. Раппрехт. С. 458. . Постепенно им даровали многие из законных прав, бывших до этого прерогативой лишь свободных людей. Они получили право вступать в брак и иметь семью, а также право на частную собственность. «В 20 году нашей эры один из указов Сената гласил, что преступников из числа рабов должно судить наравне со свободными людьми» [204] Там же. С. 459. . Несколько императоров приняли некоторые законы по освобождению рабов. «Император Клавдий в 50 году постановил, чтобы больной раб, брошенный своим хозяином, мог быть отпущен на свободу, если выздоровеет. В годы правления Веспассиана, в 75 году, рабыня могла при определенных обстоятельствах получить свободу, если она была изнасилована своим хозяином. Домициан в 90 году запретил нанесение увечий рабам. Император Адриан в начале второго века нашей эры отказался поощрять продажу рабов для непристойных целей или для проведения гладиаторских боев и, возможно, также запретил господам самовольное убийство рабов» [205] Салмон. С. 72. .

Постепенно все более человечное законодательство распространялось в Римской империи, и Евангелие помогало этому процессу. Тем не менее мы, христиане, не избавимся от чувства стыда за то, что так долго терпели рабство и работорговлю, особенно в европейских колониях. Все это требовалось упразднить гораздо раньше времени их реального исчезновения, и лучшие христианские умы признавали это. Кальвин, например, в середине шестнадцатого века говорил о рабстве как о первородном грехе. Он считал, что «абсолютно противоречит порядку природы» то, как люди, «сотворенные по образу Божьему, обращаются с себе подобными» [206] Кальвин. С. 634. .

Мы не можем оправдать индифферентность христиан двух первых веков, которые были свидетелями этого социального зла, но не смогли искоренить его. Но мы можем радоваться, что Евангелие уже в первом веке начало подрывать и расшатывать устои рабства и послужило катализатором разрушения системы. Это возвращает нас к посланию Павла эфесянам и к преобразованным взаимоотношениям между рабами и рабовладельцами, которые он описывает. Три аспекта этих отношений мы сейчас и рассмотрим.

Первый есть равенство. Конечно, никто не мог себе представить, что пред лицом культуры или закона господа и рабы были бы равны. Совершенно очевидно обратное, так как один принадлежал другому. И все же они были равны перед Богом, так как Господь и Судья, Который не имел лицеприятия (ст. 9), у них был один. Римский закон можно назвать дискриминационным; небесный же закон никогда таким не был. Павел напоминал как рабам, так и их господам об этом факте — таковым было богословское основание, на котором он выстраивал доктрину о равенстве. Рабы должны были оказывать уважение своим земным господам добровольной работой, как своему небесному Господину, зная, что Он также окажет честь им и даст награду. Господа же должны были обходиться с рабами не строго, но с уважением, зная, что у них один и тот же господин на небесах. Таким образом знание единого Господа и Судьи, Иисуса Христа, делало их равными друг другу. Если они будут помнить о том, что Иисус — их общий Господь здесь, на земле, и однажды будет им Судьей на небесах, их отношение друг к другу изменится.