Церковь христиан адвентистов седьмого дня - Настольная книга по теологии. Библейский комментарий АСД Том 12

Киприан (ок. 200–258 гг. н. э.) — епископ Карфагена разработал идею суда как стимула к добрым делам для христиан, которая оказала сильное влияние на последующую разработку в католицизме доктрины заслуг. По его мнению, праведники и мученики сразу попадают в рай (О смертности, 20, 26 [36, 5:474, 475]), а нечестивые будут вечно гореть в аду (Письма, 30.7; 55.10 [36, 5:311, 350]).

Латинский апологет Лактанций (ок. 250–ок. 325 гг. н. э.) учил, что в начале тысячелетнего царства праведники воскреснут и будут приведены на суд (Божественные установления, 7.20; 22–24 [36, 7:216–219]). Сатана и его ангелы будут гореть вечно вместе с нечестивыми; этот огонь возгорится сразу после тысячелетнего царства (Божественные установления, 7.26 [36, 7:220, 221]).

Августин, епископ Гиппона (354–430 гг. н. э.), подробно разработал учение о суде в своей книге О Граде Божьем (книги 20 и 21 [37, 2:421–478]). Суд основан на праведности Бога (20.1–3), а тот, что описан в Ин. 5:22–24, понимается как осуждение (20.5). Сатана, злые ангелы и нечестивые будут вечно гореть в аду (21.1–9), хотя тяжесть их наказания будет различной (20.16). Молитвы верных и заступничество святых поможет праведникам пройти через муки чистилища (21.27), благодаря которым некоторые из них очистятся (21.13).

Схоласт Фома Аквинский (1225–1274 гг.) впервые разработал подробное учение о двойном суде. Первый, или индивидуальный, суд происходит сразу после физической смерти. Заключительный, или общий, суд происходит при общем воскресении, когда души и тела воссоединяются (Сумма теологии, За. 59. 5). Это учение было впоследствии одобрено Папой Бенедиктом XII (1285–1342 гг.). Поразительное явление средневековой теологии — это представление о Христе как строгом и взыскательном судье, которого нужно бояться. Таким образом, учение о суде повсеместно использовалось для запугивания грешников и побуждения их к праведной, нравственной жизни.

Мартин Лютер находился под сильным влиянием этого средневекового представления о Христе, которое породило в нем тревогу и страх (Веймарское издание, 38.148.11 12; 40.1; 298.9; 41.197.5, 6). Его учили, что на кресте был искуплен первородный грех, тогда как личные грехи требуют наложения епитимий и послушничества в виде паломничества и добрых дел (там же, 47.310.7–17; 47.344.39–42). Лютер изменил это представление о Христе, представив Его «Спасителем, Ходатаем, Братом и Другом», Который велит нам оставить попытки заслужить Его одобрение праведными делами и призывает нас пребывать в Нем верой (там же, 33.85.7–22). Теперь Бог представляется строгим судьей на последнем суде; а Христос — нашей славой (там же, 36.450.4–6).

Швейцарский реформатор Ульрих Цвингли придерживался средневековой доктрины двойного суда. На последнем суде просто будет объявлено решение о наградах и наказаниях, которые должны будут испытать люди после воссоединения их души и тела (Основание для выводов и их объяснение, статья 57).

Жан Кальвин глубже других реформаторов разрабатывал теологию суда. Он также придерживался средневековой теории двойного суда. Души праведных сразу после смерти испытывают начальную форму вечного спасения, а души нечестивых мучаются и терзаются (Наставления, 3.25.6, 9). На последнем суде воссоединившимся душам и телам будет отмерено вечное блаженство или вечное наказание (там же, 3.25.10, 12).

Римское католичество ответило на вызов Реформации декларациями Тридентского Собора. «Добрые дела, — утверждалось на нем, — несут в себе заслуги и играют важную роль в последнем суде, помимо заслуг Христа».

Между эпохой протестантской ортодоксии и веком Просвещения возникали самые разные трактовки учения о суде. Общей тенденцией был отход от веры в буквальный будущий суд, что обусловливалось всевозможными рационалистическими нововведениями. Бога стали часто представлять в виде безликой субстанции; эти изменения в богословском мышлении потребовали внесения корректировок и в учение о суде.

Устранение трансцендентных измерений в современную эпоху стало причиной отказа от идеи Божественного суда. Он едва ли вообще попадает в построения либеральной теологии (см., например, сочинения Пауля Тиллиха, Юргена Мольтмана, Вольфхарта Панненберга или Герхарда Эбелинга).

Современные либеральные теологи говорят о культурных революциях современности, начавшихся в восемнадцатом веке и достигших кульминации во времена Французской революции; о последующей индустриальной революции, о двух мировых войнах, а также о нынешнем экологическом кризисе как о судах, которые человечество само на себя навлекло (таково мнение Карла Холла, М. Гресуата, Мольтмана и Панненберга). В этом смысле суд — это нынешний человеческий опыт, определяемый имманентными культурными силами. Таким образом, в либеральной теологии нет основания для будущего Божественного суда. По сути дела, суд свершается здесь и сейчас, когда человечество пожинает плоды своих неразумных деяний. Р. Бультман перетолковал библейскую весть суда как экзистенциальный «кризис решения».

Некоторые современные теологи считают тему суда примитивной, мифической и устаревшей. Другие склонны критиковать эту идею как безнравственную и старомодную с точки зрения современного универсализма. Нам нужно коротко рассмотреть эти две основные точки зрения.

а. Божья любовь и Божий суд.Некоторые современные мыслители противопоставляют Божественную любовь суду Божьему. Это мнимое противоречие между любовью и судом уже поднималось на щит христианским еретиком Маркионом во втором веке н. э.

Современные теологи утверждают, что Бог прежде всего любит и спасает. Следовательно, любое эсхатологическое высказывание о конце времени и будущем суде Божьем должно исходить из неадекватности древнего контекста. Уникальный современный акцент на Божьей всепроникающей любви приводит некоторых к новым умозаключениям о том, что любящий Бог не может погубить грешников. Эти теологи утверждают, что любящий Бог, в силу Своей природы, не сможет допустить гибели хотя бы одного грешника, потому что любовь — всеобъемлющая и преобладающая сила в Божественной природе.

В соответствии с этим чрезмерным акцентом на любви Бога суд истолковывается как Божественное отстранение от тех, кто восстает против Него. Род человеческий, удалившийся от Бога, обречен на постепенную деградацию и самоуничтожение. Отстранение Бога — это и есть суд. По утверждениям либеральных богословов любящий Бог не будет осуждать, наказывать или уничтожать нечестивых. Эти модернистские теологические воззрения исходят из несовместимости любви и правосудия Бога и, следовательно, из невозможности Божественного суда. Подобная теория отрицает (по крайней мере, частично) серьезность Божьего неприятия греха и того зла, которое грех порождает. Она отрицает нравственную взаимосвязь человеческих поступков с их последствиями, которые требуют Божественного суда. Она отрицает необходимость смерти Христа за грешников и вместо них; Христос не заплатил за грех рода человеческого на кресте; Он является образцовым представителем человечества, а не его Заместителем. Это учение также отрицает, что Бог взыщет с грешников за их поступки и что Бог на суде разберется с последствиями греха. Подобная теория бросает вызов христианскому пониманию библейского откровения, природы греха и суда, природы смерти Христа на кресте и природы библейской эсхатологии.