Джон Стотт - Деяния святых Апостолов

Златоуст сравнивает обращение ефиоплянина с обращением Савла Тарсянина, записанным в Деяниях 9. «Воистину, — говорит он, — есть все основания восхищаться этим евнухом». Ибо, в отличие от Савла, ему не было сверхъестественного явления Христа. Но он все же уверовал, ибо существует «такая великая сила во внимательном чтении Писаний!» [189]

Между тем, продолжая путь, они приехали к воде, предположительно к отстоявшему в стороне высыхающему руслу реки, и евнух сказал: вот вода; что препятствует мне креститься? (36). Следующий стих (37), который есть в тексте АВ и в сноске НИВ, является западным дополнением, но в ранних манускриптах его нет: Филипп же сказал ему: если веруешь от всего сердца, можно. Он сказал в ответ: верую, что Иисус Христос есть Сын Божий. Эти два предложения, похоже, относятся к ранней форме крещения. Они, возможно, добавлены в текст переписчиком, который был уверен, что Филипп, прежде чем крестить ефиоплянина, удостоверился, что тот уверовал в сердце своем, в отличие от Симона–волхва, чье «сердце было не право пред Богом» (21). В любом случае, ефиоплянин приказал остановить колесницу; и сошли оба в воду, Филипп и евнух; и крестил его (38). Вода являлась символом очищения грехов и крещения Духом. Кстати, слова «сошли оба в воду», как комментирует Дж. А. Александр, «ничего не говорят о величине и глубине водоема» [190]. Может быть, подразумевалось полное погружение, но в этом случае и крещаемый, и креститель должны были погрузиться вместе. Это выражение может означать также, как предполагают ранние картины и баптистерии, что они вошли в воду по пояс и что Филипп затем лил воду на ефиоплянина [191]. В некоторых манускриптах добавляют, что «Дух Святой сошел на евнуха», и некоторые ученые считают эти слова оригинальными. Но, скорее всего, их добавили специально, чтобы «было ясно, что за крещением ефиоплянина последовал дар Святого Духа» [192].

Лука подразумевает, что сразу после того, как они вышли из воды… Филиппа восхитил Ангел Господень (39) …и он оказался в Азоте, то есть Ашдоде (40а). Некоторые понимают это перемещение как «сверхзвуковое перемещение» [193], «предпринятое с чудесно высокой скоростью» [194]. Точнее говоря, греческое слово, переведенное как «восхитил» (harpazo), в норме обозначает «схватить» (НАБ), или «восхищать», как при вознесении (1 Фес. 4:17). Но я считаю, что прав Кэмпбелл Морган: «Совсем не обязательно считать это чудом. Я никогда не стремлюсь увидеть чудеса там, где их нет; тем более я не стараюсь исключить чудеса там, где они есть» [195]. В любом случае, евнух уже не видел его (Филиппа), и продолжал путь, радуясь (39б), без евангелиста, но с Евангелием, без человеческой помощи, но с божественным Духом, Который дал ему не только радость, но также, по словам Иринея , дал ему смелость и силу в своей стране «проповедовать то, во что уверовал сам» [196]. Филипп тоже продолжил свой путь и, проходя, благовествовал всем городам, пока пришел в Кесарию (406), где позже, если не сразу, обрел свой дом (21:8).

Лука привел два примера евангельской деятельности Филиппа, и их интересно сравнить между собой. Сходство очевидное. В обоих случаях Филипп был первопроходцем и привел ко Христу сначала самаритян, а потом первого африканца. Обеим аудиториям была провозглашена Благая весть об Иисусе Христе (12, 35), ибо существует только одно Евангелие. В обоих случаях ответ был одинаков: слушающие уверовали и крестились (12, 36–38). В обоих случаях имеется свидетельство плодов Духа — радость (8, 39).

Различия тоже поразительны. Я не говорю о том, как именно сошел Дух Святой на уверовавших, и не думаю о прибытии Апостолов, чему нет параллели в обращении ефиоплянина. Я думаю о людях, которые услышали благовестие, и о тех методах, что применялись.

Люди, с которыми Филипп делился Благой вестью, принадлежали к разным расам, положению и исповедывали разную религию. Самаритяне были смешанного происхождения, полуиудеи, полуязычники и азиаты, а ефиоплянин был черным африканцем, хотя, может быть, евреем по рождению, или прозелитом. Что касается их общественного положения, самаритяне были предположительно простыми гражданами, а ефиоплянин занимал высокий государственный пост в правительстве своей стра. ны. Теперь коснемся вопроса религии. Самаритяне признавали Моисея, но отвергали пророков. Совсем лишь недавно они подпали под влияние Симона–волхва и его оккультных сил. Они «внимали ему» (10) до того, как стали «внимать» Филиппу (6). Ефиоплянин же питал сильную склонность к иудаизму, возможно, как обращенный, и это привело его к паломничеству в Иерусалим и к чтению одного из тех пророков, которого отвергали самаритяне. Итак, самаритяне были легковерны, причем их собственная вера не была твердой, а ефиоплянин был человеком думающим и ищущим истины. И, несмотря на разницу в расовом происхождении, социальном статусе и предрасположенности в плане религиозных условий, Филипп провозгласил им одну и ту же Благую весть об Иисусе.

Рассмотрим методы, которые использовал Филипп. Его миссия в Самарию явилась ранним примером «массового благовестия», потому что толпы народа слушали его Евангелие, видели его знамения, внимали ему, уверовали и крестились (6, 12). Разговор Филиппа с ефиоплянином стал ярким примером «индивидуального благовестия», ибо один человек сидел подле другого, говорил ему из Писаний и терпеливо свидетельствовал ему об Иисусе. Примечательно, что один и тот же благовестник применял оба метода — публичное провозглашение и личное свидетельство. Он мог легко менять эти методы, суть основного сообщения оставалась неизменной.

Это сочетание разнообразия (по отношению к обстоятельствам и методам евангелизации) и неизменности (0 отношении самого Евангелия) вместе с умением видеть между ними разницу и является величайшим наследием Филиппа для Церкви.

Теперь, когда Стефан и Филипп внесли свой вклад в подготовку всемирной миссионерской деятельности церкви, Лука готов рассказать историю о двух примечательных обращениях, с которых началась христианская миссия. Первой идет история обращения Савла Тарсянина, который стал Апостолом язычников (Рим. 11:13), а во второй — речь о сотнике Корнилии, ставшем первым обращенным язычником. В этой главе мы рассмотрим обращение Павла, а в следующей — обращение Корнилия.

То, что пережил Савл на пути в Дамаск, является самым известным обращением в истории церкви. Лука придавал этому обращению такое большое значение, что трижды включил его в свое повествование, один раз в собственном изложении и дважды представил его пересказ устами Павла. Он явно стремился к тому, чтобы, как говорится в «Книге общих молитв», «мы хранили в памяти это Чудесное обращение».