Джон Стотт - Деяния святых Апостолов

Трудно понять поведение суеверной и даже фанатичной толпы, но некоторые сведения из прошлого могут пролить свет на возникшую ситуацию. Лет за пятьдесят до того римский поэт Овидий в своих «Метаморфозах» рассказал древнюю легенду, связанную с этими местами. Высший бог Юпитер (для греков Зевс) и его сын Меркурий (Гермес, здесь «Ермий»), переодевшись в обычных людей, однажды посетили гористую местность Фригию. Там они искали теплого приема, но местные жители тысячу раз категорически отказались принять их. Но наконец им оказали гостеприимство и предложили отдохнуть в крошечном домишке, покрытом соломой и болотным тростником. В домике проживала пожилая чета земледельцев по имени Филимон и Бавкида, которые, как могли, приветили их. Позже боги щедро вознаградили их, но разрушили наводнением те дома, где их отвергли. Вполне возможно, что жители Листры хорошо помнили этот рассказ и в случае нового пришествия богов на землю им бы не хотелось повторить судьбу негостеприимных фригийцев. Кроме литературного свидетельства Овидия недалеко от Листры был обнаружен каменный алтарь с надписью, указывающей, что Зевс и Гермес являлись местными богами–покровителями [292].

Поскольку люди выкрикивали по–Ликаонски: боги в образе человеческом сошли к нам, и называли Варнаву Зевсом, а Павла Ермием также по–ликаонски, миссионеры вначале не понимали, что происходит (11–12). И только когда жрец же идола Зевса… приведши к воротам волов и принесши венки, хотел вместе с народом совершить жертвоприношение, Павел и Варнава осознали весь ужас создавшегося положения (13). Они разодрали свои одежды, демонстрируя этим свой ужас перед богохульством этих людей (ср.: Мк. 14:63), и, бросившись в народ, громогласно протестовали против их действий, говоря им: что вы это делаете? и мы — подобные вам человеки (14–15).

Мы… благовествуем вам, чтобы вы обратились от сих ложных к Богу Живому, Который сотворил небо и землю, и море и все, что в них; 16 Который в прошедших родах попустил всем народам ходить своими путями, 17 Хотя и не переставал свидетельствовать о Себе благодеяниями, подавая нам с неба дожди и времена плодоносные и исполняя пищею и веселием сердца наши. 18 И говоря сие, они едва убедили народ не приносить им жертвы и идти каждому домой. Между тем, как они, оставаясь там, учили.

Лука приводит лишь краткую выдержку из проповеди Павла, но даже она имеет очень важное значение в качестве единственного записанного обращения к совершенно безграмотным язычникам.

Так и хочется сравнить ее с проповедью Павла, обращенной к религиозным и образованным иудеям в синагоге Писидийской Антиохии. Та проповедь является единственным (кроме приведенного в этой главе отрывка) образцом, связанным с первым миссионерским путешествием Павла. Можно только восхищаться гибкостью подхода Павла к проповеди благовестия. Я не сомневаюсь в том, что, где бы он ни проповедовал, центром его Благой вести являлся Иисус Христос, и это неизменно. Именно это имеет в виду Лука, когда говорит, что миссионеры проповедовали «слово Божие» (или «слово Господне») (Деян. 13:5,7,44,46,48–49) и «слово спасения» (13:26), «слово благодати Своей» (14:3), «благовестие» (или «Евангелие») (Деян. 13:32; 14:7,15,21). И хотя сущность этого благовестия оставалась неизменной, Апостол менял свой подход к аудитории и направлял ее внимание на разные вспомогательные темы, в зависимости от ее состава. Иудеям в Антиохии он проповедовал из Ветхого Завета, опираясь на историю, пророков и закон. Но обращаясь к язычникам в Листре, он не стал привлекать их внимание к Писанию, которого они не знали, а заговорил о том мире, который окружал их и который они могли видеть. Он умолял их отвернуться от тщеславия идолопоклонства и обратиться к поклонению живому и истинному Богу. Он говорил о живом Боге как Творце вселенной, земли и моря, и всего, что в них (15). Указывал ли он на небо, на Таврские горы и Великое море за ними? Более того, Тот, Кто сотворил весь мир, с тех пор не бездействовал. Хотя в прошлом Бог попустил всем народам ходить своими путями (16), Он все же никогда не переставал свидетельствовать о Себе благодеяниями. Напротив, Он постоянно свидетельствовал о Себе благодеяниями по отношению ко всем людям, включая слушателей Павла. Он подавал им с неба дожди и времена плодоносные для их жизни, исполняя пищею и веселием сердца людей (17). Они едва убедили народ, который пребывал в полном восторге от такой перспективы, не приносить им жертвы (18).

Нам нужно научиться у Павла такой гибкости. Мы не имеем права бездумно тиражировать сердце Христова Евангелия. Да в этом и нет никакой необходимости. Мы должны начинать с того уровня, на котором находятся слушающие нас люди, найти с ними точку соприкосновения. С людьми, пребывающими сегодня в суетном мире, это может быть разговор об истинной гуманности, о всеобщем интересе к трансцендентному, о жажде любви и общения, о поиске свободы или стремлении к ощущению себя как значимой личности. Но с чего бы мы ни начали, мы должны прийти к Иисусу Христу, Который и есть Сам в Себе Благая весть, ибо только Он может исполнить все устремления человека.

Из Антиохии и Иконии пришли некоторые Иудеи и, когда Апостолы смело проповедывали, убедили народ отстать от них, говоря: они не говорят ничего истинного, а все лгут. И, возбудивши народ, побили Павла камнями и вытащили за город, почитая его умершим. 20 Когда же ученики собрались около него, он встал и пошел в город, а на другой день удалился с Варнавою в Дервию.

Избиение, запланированное в Иконии (5), настигло Павла в Листре. Оно было не законной казнью, а обычным линчеванием. Вспоминал ли Павел Стефана, когда в него летели камни? Может быть, он даже молился той же молитвой, что и Стефан? Именно к этому инциденту он обратится позже: «меня… однажды камнями побивали» (2 Кор. 11:25). Но враги благовестия все же не убили его; они вытащили Павла за город, почитая его умершим (19). Лука не утверждает, что последовавшее можно расценивать как акт оживления. Ученики, пойдя вслед за теми, кто выволок тело Павла за город, теперь собрались около него, чтобы послужить ему и помолиться, как вдруг он встал. Это является яркой иллюстрацией к тому, что Павел напишет во 2 Послании к Коринфянам: «низлагаемы, но не погибаем» (2 Кор. 4:9), или «нас можно сбить с ног, но нельзя уничтожить» (НЗА). Он по–прежнему оставался смелым и несгибаемым. Он пошел в город, то есть вернулся в тот самый город, который так жестоко отверг его, чтобы провести там ночь (20а).

А на другой день, пишет Лука обыденным тоном, Павел удалился с Варнавою в Дервию (206). Это был трудный путь, протяженностью по меньшей мере в шестьдесят миль. Как могло избитое тело Павла вынести такую дорогу? «Я ношу язвы Господа Иисуса на теле моем», — напишет он скоро галатам (Гал. 6:17). Думал ли он в тот момент о ранах, полученных в Листре? «Однажды я видел на снегу окровавленные следы раненого зайца, — сказал доктор Дж. X. Иовитт, то были следы Павла на земле Европы» [294]. Конечно, присутствие Варнавы было большим утешением дяя Павла. Но когда я повторил его маршрут из Листры в Дервию, я не мог не подумать, что его дух, должно быть, возрадовался при виде величественных горных вершин, покрытых снегом, белых журавлей, гнездящихся на крышах деревенских домов, где воздух напоен чудесными песнями жаворонков, парящих в небе.