Преподобный старец Верховский - Творения

Теперь скажу о себе. Я, именуемый, его ученик, недостойный Зосима, когда еще был я в светском звании и посещал общего нашего духовного отца, пустынножителя Адриана (который потом схимником умер в Симоновом монастыре), тогда много от сожительствующих с ним наслышался о Старце Василиске, что он старец богоугодный и подвизался более всех пус­тынножителей, потому и уважают его все за кротость и благонравие его. Поэтому и советовали мне, если желаю пустынного жития, чтоб не с иным кем, а с ним бы сподобился пожить, и добро бы было, говорили мне, если бы он преклонился принять тебя к себе или хотя бы дозволил жить близ него под его управлением и надзором; и еще отчаивали меня, сказывая, что многие усильно просили его о сем, но старец никого не брал к себе в сожитие. Такого наслышавшись о нем, ещё более возгорелось во мне усердием и вера к нему, и любовь к нему большую почувствовал и непременно решился в сердце моем ни с кем не жить, кроме него.

Однажды, когда я был у него, объявил он мне, что паспорту его срок прошел; я же радостным духом обещал ему новый достать и, и так нарочно его ради поехал весною в самый растороп, пешим ходом много пути прошел, так как из-за распутья невозможно было на лошадях ехать весь путь. И, доставши но­вой паспорт, возвратился к нему, сильно заболевший. Тогда он, видя, что я от такого трудного пути в болезни и чистосердечное к нему такое усердие преклонился принять меня к себе в сожитие, только наперед советовал сначала искуситься и навыкнуть в монастырском житии и потом уже к нему идти. И с такою надеждою разлучился я с ним. Он же по прошествии года, не имея случая, кто бы ему паспорт новый добыл, пошел сам в родную сторону. Пришедши же к братьям своим, не хотел, чтобы кто увидал о нем; оттого никому не показывался, жил у брата в нежилой его келии неисходно, ожидая пока брат паспорт ему постарается переменить, потому что вечного увольнения не надеялся получить. Ибо почитал себя ничтожным и небрегомым, и ничего не значащим, а потому и не имел такого смелого духа, чтобы кого уважительного просить о исходатайствовании вечного ему увольнения.

Но в тот год прежде пришествия его явила Божия Матерь осо­бенное Свое благоволение к его братиям: от святой иконы оной, которую дала прежде помянутая игуменья новгородская Духо­ва монастыря Павла Стефановна его брату Кузьме, именуемая «Взыскание погибших», стали бывать многие чудеса и исцеления различные многим больным. Сама Божия Матерь, молящим христолюбцам являясь во сне, говорила им: «Что Сама Я у них живу? Да идут больные и всякими печалями одержимые и получат от иконы оной, которой у них, всем сво­им печалям облегчение и исцеление». И настолько прославилась оная святая икона, что во время торгового дня такое стечение, множество народа приходящих к ним, что даже не вмещались в келлии, но на дворе стояли, пережидающие друг друга, и сего ради призывали священника служить молебны. Получающие же исцеления прилагали по силе своей жертвы и на свечи деньги подавали и прочее для нужды их, а на украшение свя­той иконы — жемчуг. Это видел городской протоиерей, начал негодовать, именуя их льстецами и раскольниками, и возбранил священником приходить, и молебствовать. Но таким бесславием не возможно возбранить и удержать народ, к ним приходящий, потому что градолюбивый начальник заступался за них, ведая о Боге их живущих, ибо сами акафист прочитывали и были исцеления. Тогда донес (протоиерей) на них Преосвященному, и по повелению его взяли у них все иконы. Но сам чудотвор­ный образ не взяли, ибо сокрылся и не показался, и так вместо того списанную иную взяли и внесши в Макарьевский Колязинский монастырь, чтобы там молились желающие по повелению Преосвященного, а не в дому у них. Собранием же разных прикладов сделали иконостас в новоустроенную церковь.

Спустя недолгое время у городского купца неизвестно куда девался сын; тогда, по просьбе его, повелел городничий все дома обыскать, не скры­вается ли тот где, и дошли осмотром и до братьев Старцевых, и когда нашли моего Старца в особенной келии сидящего, то искатели подумали, что он и есть сын купеческий или некий беглый, и взяли его в полицию; и узнавши от него, что он крестьянской округи сего города Колязина, не могли поверить одним его словам, и поэтому отослали его в земский суд к исправнику и надели на него оковы, как на беглеца. Тогда старец, хотя по плоти и малодушествовал от боязни, но духом благодарил Бога, что сподобил его быть узником. Когда привели его в суд, велел исправник роз­гами его сечь, чтоб сказал всю истину о себе, и когда начали сечь, тогда услышали, что задержанный сей не исправника молит, а к Господу Богу взывает умильными словами, так что всех вокруг его стоящих привел в сожаление. Тогда познал ис­правник, что невинного человека так обидел, тотчас позвал волостного голову и старосту и сказал им: “Зачем такого, желающего Богу служить, удерживают и не дают увольнения?” И повелел немедленно дать ему вечное увольнение, говоря: “Если общество не примет за него подати платить, то я буду за него вносить”. Тогда же и дали ему увольнительный вид, и сам исправник засвидетельствовал и, отпуская его с напутствием, просил у него прощения, что он в неведении так его наказал, и просил молиться за него Богу. Равно и старец Василиск от всего сердца благодарил его за такую сделанную ему великую милость, обещая за него молить Бога.

Старец, получив увольнение, недолго еще пожил с братьями, скучая от многопосещающих, и пошел поспешно в пустынные свои пределы, хваля и благодаря Бога с удивлением к Его промыслу, как из скорбного вдруг прелагает на радостное! Достигши же своего пустынного обиталища, начал в мирном духе жить, мало рукоделием занимаясь, потому что всё время проводил в чтении священных книг, выписывая из них слагаемое с его совестью, и молитвенное служение имел продолжительное: сверх канонов и положенного правила читал по десять кафизм, читал же неспешно, так что едва три часа выходило ему в сутки на рукоделие, и сам себе говорил: “Теперь нет тебе извинения, если не молишься Богу, ибо получил увольнение не для работы, а для моления”. За это его любил и господин, на даче которого он жил, и все знавшие его, как не ходившего никуда из пустыни, и ничего не просящего для пожелания своего, но терпел, всю надежду возлагая на Бога.

Тогда я, ученик его, по благоволению его уехал в Санкт-Петербургскую Eпapxию в монастырь, именуемый Коневец, и, живя там, был в повиновении у помянутого отца нашего пустынножителя Адриана, который скоро и поставлен был от митрополита Гавриила строителем в оном монастыре. Он же за нелестное мое к нему повиновение любил меня много, но мне весьма желалось пустынного жития, чтобы жить вместе со Старцем Василиском, и я много раз просился отпустить меня к нему, но Отец Адриан всячески уговаривал меня потерпеть, говоря отпроситься для сбора в тамошнюю сторону; « тогда и его возьмем из пустыни сюда и тебя отпущу с ним жить поблизости”.