Николай Сербский - Земля недостижимая. Сквозь тюремное окно

На что Европа насмешливо восклицает:

- Оставь нас. Мы не знаем тебя. Нам ближе эллинская философия и римская культура. Мы хотим свободы. У нас есть университеты. Наука - наша путеводная звезда. Наш девиз – свобода, равенство, братство. Наш разум бог из богов. Ты – азиат, мы отрекаемся от Тебя. Ты лишь древняя легенда наших дедушек и бабушек.

Христос, со слезами на глазах говорит:

- Что ж Я уйду, но вы прозреете, отступили вы от Божьего пути и пошли по пути диавола. Благословение и радость отнимаются у вас. В Моей руке ваша жизнь и ваша смерть, ибо Я дал Себя на распятие за вас. И все же не Я буду наказывать вас, а ваши грехи и ваше отпадение от Меня, Спасителя вашего. Я показал любовь Отца ко всем людям и хотел всех вас спасти любовью.

А Европа на это:

- Какая любовь? Трезвость и мужественная ненависть ко всем, кто не согласен с нами – вот наша программа. Твоя любовь всего лишь басня. Вместо этой басни мы предпочли – национализм и интернационализм, эстетизм и прогрессизм, эволюционизм, сайентизм и культуризм. В них наше спасение, а Ты прочь от нас!

Братья мои, в наши дни процесс завершен. Христос удалился из Европы, как когда-то из Гадары, но настоянию гадаринцев. Но как только Он удалился, начались войны, беды, ужас, разрушения, уничтожение. В Европу вернулось дохристианское варварство – аварское, гуннское, лонгобардское, африканское, только в своем стократном кошмаре. Христос взял свой крест и благословение и удалился. Остались тьма и смрад. А вы, решайте, с кем быть – с темной и смрадной Европой или со Христом. Аминь.

На вершине горы лежит зеленое озеро, чистое как слеза и светлое, как зеркало. Из него текут реки и ручьи, наземные и подземные.

Господь, братья мои, это чистое добро и источник всякого добра. Если бы в Боге была йота зла, Он был бы домом разделившимся сам в себе. И тогда мы, христиане, не говорили бы о трех лицах в едином Боге, а говорили бы о трех богах, как говорят в Индии. Как только в язычестве возникало представление о том, что зло от Бога и в Боге, неизбежно рождалось представление о многих богах и о борьбе между ними. Ибо никто из тех, кто думает, что зло в Боге и от Бога, не может верить в одного единого Бога. Как только божеству приписывается равенство добра и зла, оно разбивается как стекло и рассыпается множество осколков. Потому что единый Бог может быть только Богом добра. И все кто верит в единого Бога, может верить только в доброго Бога, в Бога, Который само добро и источник всякого добра.

В Боге три ипостаси, три лица и одна сущность, одно естество – один Бог. Как же это? Если отец, мать и сын единодушны в добре и единомысленны, мы говорим о семье. Вот троичность в единстве. Если кто-то из них зол и творит зло, тогда уже нельзя говорить о единстве, но о двойстве.

Если же в одной семье двадцать или тридцать членов, или даже восемьдесят (такова была семья праотца Иакова), и все единодушны в добре и единомысленны, тогда о такой семье можно говорить как о снопе, о множестве лиц в единстве духа и сущности. Если же среди них есть рабы зла, тогда семья разбита, сноп разорен и на место единства пришло двойство.

Если же десятимиллионный или более многочисленный народ единодушен в добре и единомыслен, тогда десять миллионов ипостасей составляют единство, одну сущность, один народ. Если же капля зла, словно капля яда, проникла в тело народа, тогда этот народ уже не един, но двоичен, добро и зло, а не только добро, жизнь и смерть, а не только жизнь, благословение и проклятие, а не только благословение, одним словом: Бог и диавол, а не только Бог. В этом случае, народ будет многобожным, а не единобожным… Ибо, если человек или народ верит в силу зла, так же как в силу добра и в согласие со злом, как и с добром, он многобожец. Потому что зло не может составлять единства с добром, оно всегда в подчинении, разделении и двойстве, как вода и бензин. Лишь встретятся – расходятся, как только повенчаются – разводятся.

На основании этого, братья, исследуйте значение известного сербского изречения – «только согласие спасает серба». Какое согласие? Апостольское или фарисейское? Согласие в делании добра или зла? Что же означает согласие в добре? Ибо здесь о добре говорим..

Согласие в добре, к которому сербы изначально стремятся, означает веру в единого доброго Бога, в Котором только добро и источник всякого добра. Кто так верит, готов к согласию с другими людьми, которые хотят такого же согласия, то есть согласия во имя Бога добра, и Который источник всякого добра.

Но не все сербы хотели такого согласия. Во все времена были и такие, которые считали, что и диаволу нужно послужить. Капли зла, капли яда, достаточно в сосуде добра, чтобы разделить народ. Разделение происходило или из-за креста Христова или из-за имени сербского. Одна часть сербов сохранила верность Христову кресту и сербскому имени, другая часть предавали Христа и сербство, ибо во времена жестоких искушений прятались или под исламский полумесяц, или хорватским, венгерским и австрийским именем. Они запомнились как предатели веры и народа, креста Христова и имени сербского. Где же тогда согласие, о котором вопиют сербы. Оно еще не пришло. Оно придет, а когда придет не уйдет легко. Ибо с ним придет Господь. Ибо для сербов согласие не мимолетное компаньонство, не краткая общность и не объединение сил ради получения прибыли. Для сербов согласие, прежде всего, Единый Бог добра, Единый в трех лицах, а самое чистое отражение такого Бога на земле это единство миллионов лиц в одном, единосущном и единомысленном народе. Единый Бог в трех ипостасях и один народ в миллионах ипостасей, в едином духе, с одной целью, с одной верой и одной любовью. Эта цель не достигнута еще ни одним народом мира. Такую цель поставил себе сербский народ и определил ее словами - «только согласие спасает серба». Обычное согласие, о котором говорят все народы на свете, было среди сербов и они часто достигали его. Но такого согласия ему было недостаточно, ибо это согласие не было тем, о котором думал серб, когда говорил - «только согласие спасает серба». Ибо когда серб говорит о согласии он думает не о биологическом согласии, но о богословском и божественном. Этого необыкновенного божественного, триединого согласия, люди никогда не смогут приобрести, если Господь не дарует его, воистину, также как не могут низвести дождя на землю, когда хотят. И такое необычное согласие, как и дождь, во власти Бога всемогущего. Кто его достоин, кто стремится к нему, тому и дает Господь. Оно выражено в предсмертной Христовой молитве Отцу за учеников – «да будут все едино, как Ты, Отче во Мне, и Я в Тебе» (Ин. 17,21).