Николай Сербский - Индийские письма

Мессию мира, Которого евреи отвергли и распяли на Кресте, мы, сербы, приняли и сделали заступником нашего народа, нашей истории, нашей судьбы.

Но за это наша история превратилась в новую драму Его жизни. За это мы, как народ Христов, много раз страдали, много раз умирали и много раз воскресали. Наш исторический путь отмечен кровавым крестом и светлым воскресением. Всё под знаком Христа, распятого и воскресшего. И все наши великие исторические личности прославились только потому, что прошли путем Христовым, путем Голгофы и Воскресения.

Потому, государь король, для нас, сербов, Великий Пяток вдвойне тяжек, а Пасха вдвойне радостна. Ведь оплакивая Христовы страдания на Кресте в Великий Пяток, мы оплакиваем миллионы наших соотечественников, убитых за Христа во все века; а славя Христово Воскресение, мы славим и их, бессмертных в Небесном Царстве Христовом, в великой многомиллионной Сербии, торжествующей на небесах. В этой бессмертной небесной Сербии торжествуют и многие твои предки, государь, и я, как и всякий серб, надеюсь, что есть там и мои предки. Нашу радость мы соединяем с их радостью. И вместе с ними восклицаем: “Христос воскресе!”. А это значит: Бог победил сатану; жизнь поглотила смерть; правда стерла неправду; любовь упразднила ненависть; свет разогнал тьму. Потому и поем мы трижды: “Христос воскрес! Христос воскрес! Христос воскрес! — радость принес!” {19} .Аминь».

Когда ты прочтешь эту речь, старче митрополите, ты поймешь, какое огромное впечатление она произвела не только на меня, но и на моих некрещеных земляков: на брамина Гаури Шанкару и кшатрия Раму Сисодию. Тем более после нашего печального опыта в безбожной и окамененной Европе.

Знай, что через месяц, когда ты получишь это письмо, в этой чудесной земле во все концы еще будет звучать приветствие: «Христос воскресе!» и: «Воистину воскресе!».

Желаю тебе всяческой радости от Христа и остаюсь преданным тебе

Феодосий Мангала

4

Желаю тебе счастья — больше тебе, чем мне.

Ты это я, я это ты [11]. Это чувство с первых наших дней живет во мне, и сейчас, спустя двадцать лет, оно цветет, как прекраснейший лотос на священной реке Ганг [12]. Это чувство еще более окрепло по причине долгого твоего отсутствия. Изо дня в день и из ночи в ночь я живу более с тобой там, в этой дикой Европе, чем здесь, в нашей Индии. Действительно, я больше ты, чем я. Там, с тобой, действительная я, здесь же только моя тень. Одно за другим получила я несколько твоих писем, и все они — одно другого горше. И если ты, призванный как брамин {20} к сдержанности и строгой объективности, настолько мрачно пишешь о Европе, то я могу представить, как страшна эта зверская земля, не обладающая ничем, кроме зубов и желудка . Поэтому, чтобы облегчить твою участь, я взяла на себя труд и пошла в Аллахабад на праздник свечей в честь богини Кали.

Тебе этот праздник известен, мы не раз с тобой на нем были. Никогда он не был для меня ни таким красивым, ни таким торжественным, как сейчас, — но не был и таким грустным, без тебя. Скажу тебе, что в этом году в Аллахабаде было около двух миллионов паломников со всей Индии. Будто песок на берегу Ганга ожил и превратился в людей. Привела я с собой и нашего сына Ануширвану. Никогда он еще не был в Аллахабаде. Ночью, когда паломники зажгли миллионы свечей и пустили их по реке в честь богини Кали, вид был такой величественный, что Ануширвана запрыгал и захлопал в ладоши от восхищения и возбуждения. Он своими руками, как я научила его, зажег и пустил по Гангу семь свечей за твое счастье, в честь наших самых великих божеств: Брахмы {21} ,Вишну, Шивы {22} ,Индры {23} ,Савитри {24} и Кали. Чтобы они были тебе защитниками в твоем пути через эти зверские джунгли. А я, со своей стороны, зажгла много свечей в честь любимой мною Кали, чтобы она сохранила нам тебя и вернула живым. Ты это я, я это ты. Почитает тебя и кланяется тебе

Индумати

5

Желаю тебе мира, блаженный мокша [13] , —более тебе, чем себе.

Вернулись мы из Аллахабада в Бомбей и пошли в гости к нашему родственнику Сомадеве. Брамин, как и ты, он очень беспокоится о тебе, чтобы ты в этой языческой Европе ничем не осквернился. Говорит, что тебе не следовало бы здороваться за руку с теми зверскими людьми, ни есть вместе с ними, ни спать в постелях, в которых они спали. Рассказывает мне, как Махатма Ганди {25} ,отправляясь в Европу, взял с собой двух коз, чтобы пить их молоко, причем из посуды, которую он привез с собой из Индии. И говорит мне об одном махарадже, который, отправляясь в Европу, повез с собой на корабле из Индии бочки с водой. Чтобы пить воду из святого Ганга и умываться ею и чтобы не оскверниться нечистой водой из несвятых рек европейских. И для Сомадевы великое беспокойство, а для меня еще большее, — как тебе сохранить браминскую чистоту в тамошней мути языческого мира. Итак, остерегайся и блюди себя. А мы будем стараться отсюда помогать тебе чем можем.

Договорились мы с Сомадевой сделать для тебя следующее:

1. Сомадева будет каждые семь дней перечитывать всю Бхагавад–гиту [14] {26} во имя твоего блага.

2. Наш сын Ануширвана будет каждый день читать по несколько шлок [15] {27} из Веданты.

3. А я буду каждый день приносить букет цветов лотоса богине Кали, да сохранит она тебя в чистоте, что белее гималайского снега.

4. И наконец, послала я с одним бхикшу [16] {28} дары в тибетские монастыри, чтобы читали за тебя тантры и мантры {29} ,написанные на всех пятистах плитах [17].

Нашу помощь ты, несомненно, ощутишь. Потому что хотя мы и далеко друг от друга, но боги близки ко всем нам на всяком месте и во всякое мгновение. Об этом не имеют понятия грубые европейские материалисты. Но у нас, в Индии, это знают все, как князья, так и носильщики, как старцы, так и дети.

Почитает тебя и кланяется тебе

Индумати

6

Мир вам и радость от Господа Иисуса Христа.

Вот мы и в Сербии, чудесной стране на Балканском полуострове. Мы здесь не думаем о чудной красоте здешней природы, ведь природа Божия всюду есть несказанное чудо красоты, а думаем об этом народе и его исторической судьбе. Ибо человек важнее природы, а часто и прекраснее ее. Не человек ради природы, но природа ради человека.

Мы взяли себе за правило, как только ступим на какую‑нибудь новую землю, прежде всего узнавать прошлое ее народа. В Сербии нам сопутствовала удача и мы нашли индолога, который прекрасно знает и весьма любит Индию. Десять ночей он читал и рассказывал нам об истории сербского народа. Если бы даже он рассказывал нам не десять ночей, а десять месяцев, нам и того было бы мало. Но то, о чем мы услышали от нашего нового друга и любителя Индии за десять ночей, я должен, к отчаянию моему, сократить так, чтобы вы могли прочитать это за десять минут. Ведь письмо, которое невозможно прочитать за десять минут, — это не письмо, а уже иной жанр литературы.