Николай Богданов - Христианство в вопросах и ответах

Но Бог не ограничился только что попустил зло, оставаясь, между тем, хозяином положения и всемогущим его контролером – он оставил за собой право и возможность в одно прекрасное время испепелить его. А однажды Бог еще более обнадежил нас в наших упованиях на добро и укрепил в борьбе со злом. На рубеже новой эры он послал на землю своего Сына, т.е. тоже Бога, и примером его праведной жизни и мученической смерти, и как следствием их – фактом воскресения из мертвых, дал людям образец «спасения», дал способ освобождения от зла, а в Священном Писании расписал все по буковкам: как нужно праведно жить и как противостоять атакам искусителя. Я был околдован христианским толкованием вопроса добра и зла. Я заплакал от умиления, от сознания неоставленности. Да, именно так надо «спасаться», именно так надо побеждать зло – во всем следуя примеру Богочеловека. Вслед за этим вопросом, получившим такое простое разрешение в христианстве, я нашел там «ответы» и на другие «вечные» вопросы. Например, я узнал, что все религии дохристианские, а также нехристианские, были и есть ложные, дьявольские, и, следовательно, я обладал истиной, а все нехристиане таковой не имели, заблуждались, ошибались, напрасно жили и т.д. Я был счастливейшим человеком. У меня гора свалилась с плеч, у меня в руках было все необходимое – и Бог, и истина, и способ спасения, и разрешение «вечных» вопросов, и прочее... Я мог дать отдохнуть своим мозгам, своему духу, своему телу, больше от них не требовалось титанических усилий, каковые я затрачивал раньше в пути за Божеством, за истиной... Прошу понять меня. Было найдено главное, принципиальное, все остальное второстепенное, неизмеримо легшее. Переезд на новое место с домочадцами и скарбом завершен, разместиться на новом месте – мелочи по сравнению с длительным, утомительным, истребовавшим принципиальных решений, переездом. Дом построен и жить в нем, видимо, придется до конца дней своих, а уж всякие там доделки, обстановка, текущий ремонт и т п. – это, как говорится, в рабочем порядке. Теперь можно было расслабиться... «Сражаться» с «мелкими бесами», противиться «козням» Дьявола, бороться «со страстьми и похотьми» – это же все внутри истины, в своем болоте, в доме, где и стены помогают, где к твоим услугам тьма помощников – святых и ангелов – охранителей; это все борьба с внутренним врагом, но не с внешним; это все игра в беспроигрышную лотерею: имея в руках саму истину и чувствуя за собой поддержку самого, Бога – как можно проиграть или погибнуть? А потому мелочи, дела веры, можно делать не спеша. Да и нужно ли их делать? Найди слиток золота, надо ли что-то еще искать для пропитания? Можно бороться с грехами, но можно и не бороться, можно отречься от мира и уйти в монастырь, а можно и не постригаться, а спасаться в миру успешнее любого монаха: более того, можно всю жизнь проводить в грехах, т.е. служить дьяволу, а в старости, или перед смертью, покаяться (для пущей важности принять схиму) и истина тебя простит и примет в свои объятия... Одним словом, то, что мне предстояло после нахождения истины, было значительно более мелким и легким, нежели то, что я имел во время поисков... оказался, если можно так выразиться, в объятия духовной перины. Кто хоть раз нежился на пуховой перину, тот знает, что это такое. Это более чем блаженство. Счастливее тебя в этот миг нет никого: утопаешь в мягком, приятно обволакивающем, засыпаешь, если не хотел спать, отдыхаешь от всех житейских забот, забываешь обо всем на свете и наслаждаешься, наслаждаешься, наслаждаешься... Именно такого рода «перина» обволокла меня, заманила в свои глубины в христианстве: все найдено, твои усилия, ни духовные, ни мозговые не требуются (можешь иногда напрячь мозги по мелочам, но можешь и отменить эту процедуру), а потому отдыхай от недавних забот, наслаждайся истиной и богообщением.

Но точно так же, как долгое пользование пуховиками превращает человека в Илюшу Обломова, так и духовная перина из найденной раз и навсегда истины есть средство растления. Ты убаюкан, ты приучаешься к жизни без волнений, без потрясений, без поисков, без сомнений, ты превращаешься в духовного тупицу, в духовного увальня, из тебя получается духовный Обломов. Напомню: когда лежишь, например, на досках, то тысячу раз перевернешься в поисках удобного положения...

Что же смутило меня? Что заставило выбраться из этой «постели»? Причиной было то же, что заставляет нас оставлять перину пуховую. На смену ночи неизбежно приходит день днем – не до пуховиков. Не до пуховиков также молодости, солдату; путешественнику. Живой и здоровый человек не должен позволить себе погрязнуть в пуховиках и подушках. В перине, рано или поздно, становится жарко и душно, в ней заводятся клопы, в ней атрофируются части тела, мозг притупляется, а сердце перестает чувствовать. Живому человеку нужны движения, поиски. Достаточно сделать один шаг, чтобы слезть с кровати, где ты только что нежился: точно так же, если ты человек (или хочешь быть человеком), то достаточно одного сердечного движения и малейшего усилия ума, чтобы начать замечать прорехи в «божественной истине христианства, достаточно элементарной чистоплотности в своих поисках и честности с самим собой, чтобы начать обонять умопомрачительные запахи весящего на кресте трупа – центральной сцены «спасения человечества, достаточно однажды вымыть руки, чтобы начать осязать сальность или даже плесень духовной перины, сшитой мировой религией...

...Валяясь в Духовной перине, я вдруг обнаружил у себя лишние, ненужные мне «вещи». Таковыми оказались: разум, тело, сердце, душа, а вокруг меня – нации, природа... Они – перед лицом найденной истины должны были отброшены мной, как отягощающие меня предметы. Так, с наступлением весны, мы относим в чулан теплые вещи. Н вскоре я почувствовал, во-первых, что эти, ставшие Ненужными вещи составляют очень существенную часть моего «я», что мне хочется ими «пользоваться», т.е. жить, что если я отброшу их, то перестану быть человеком. Во-вторых, я сообразил, что разум, тело, душу, нации и природу не я сам себе придумал, но кто-то другой («свыше») «снабдил» меня всем этим (согласно христианству это сделал Бог). Значит, он предполагал, что эти «атрибуты» мне необходимы (вспомним, как все целесообразно, экономично и гармонично создано в природе), и если «бездушная природа» – с точки зрения атеиста – так прекрасно поработала, то тем более должен был постараться для людей Бог, имеющий и высший разум и высшие способности творить, что я буду ими пользоваться. Не подлежало сомнению, что я имею дарованные мне Богом составные части (причем каждая из них стержневая) того феномена, который мы зовем жизнью. Потеря хоть одного Названного «компонента» неизбежно ведет если не к разрушению, то уж наверняка – к уродливой, ущербной жизни, жить которой означает насмехаться над ней и над ее творцом – Богом. Но имённо к уродству, ущербу и даже к убийству жизни призывает вас христианство. Эта духовная перина все отвергает. Разум надо посрамить, тело надо изнурить (убивать плоть), дух должен быть «нищим», чувства должны быть сострадательными, покаянными, нации надо снивелировать («несть ни эллина, ни иудея»), природе же перед лицом скорого второго пришествия и конца света вообще не должно быть места в людских заботах и упованиях. Создать жизнь на земле, а потом через своего единородного Сына (Христа) заявить на весь мир о намерении уничтожить жизнь, – значит не знать правой руке, что делает левая. Куда же податься «бедному крестьянину?» Жить разнообразной жизнью, имеющей как приятные, так и неприятные стороны, или, закрыв глаза и уши, погрузиться в «перину»? По-моему, для живого человека вопроса тут быть не может: конечно – жить! достаточно открыть окно (я не говорю уж о том, чтобы пойти в поле, в лес, на реку), чтобы почувствовать красоты природы, достаточно перечитать Пушкина, чтобы насладиться богатствами русского языка, достаточно увидеть девушку, чтобы сердце полюбило, достаточно задуматься о высоких материях, чтобы дух твой возлетел «в горния», достаточно окунуться в воду, чтобы ощутить силу своего тела, достаточно взяться за математическую задачу, чтобы узнать муки и блаженство поисков и творчество разума.