С. А. Иванов - Блаженные похабы

И на том погребении Божие милосердие сотворило- ся: было знамение с небеси великий гром страшен и молния со огнем, во храмех… образы попалило, а громом страшным побило много бесчисленно народа, ризничего… во олтари… до смерти убило, да диякона Пи- мина Покровского замертво же вон вынесли и едва его на ветре откачали, а попа Ивана… подняло выше церковных дверей и опустило его на землю и был без языка полтора часы и едва от немощи своея оздравил… И в те поры… в церквах и около церкви бесчисленное множество народа молниею попалиша и громом побиша, а иных оглушиша, а у иных руки и ноги поотшибоша, у мужей, жен и у детей [609] Кузнецов И. И. С вятые блаженные Василий и Иоанн, Христа ради московские чудотворцы. М., 1910, с. 418. В одной рукописи, созданной около 1592 г., храм Покрова на Рву назван «Иваном Христа ради юродивым» (РГАДА, ф. 181, №507, л. 16, 20). .

Разумеется, этому посмертному буйству придумано какое‑то объяснение (мол, ослушались Иоаннова завета не хоронить его ранее трех дней), но, во–первых, в одном из вариантов «Чудес» автор честно признается, что не понимает их смысла [610] Каган М. Д. Ж итие Иоанна, московского юродивого по прозвищу Большой Колпак // СККДР. XVII в. Ч. 1. СПб., 1992, с. 356—357. , во–вторых, ростовскому Иоанну даже такая рационализация не нужна, а в–третьих, автор другого извода легенды о Большом Колпаке прямо ссылается на юродскую традицию: «Се внезапу бысть знамение с небеси страшно и ужасно над самым царствующим градом, яко же при чюдном Прокопии юродивом над градом Устюгом… и многие люди… побиени быша и умроша, царь же, патриарх и все людие убояша- ся и устрашишася зело» [611] Кузнецов И. И. С вятые блаженные Василий, с. 416. . Аналогия с Прокопием Устюжским весьма приблизительна — в житии последнего говорится, что он как раз отвел от города «каменную тучу», так что «не уби громом и камением ни от человек, ни от скот» [612] Житие святого праведного Прокопия, л. 31. . Ссылка на Прокопия указывает не на похожий случай, а на глубинное сродство: всякий «похаб» связан с грозными природными явлениями, такова его «юродская» суть (ср. ниже, с. 275).

Впрочем, не во всяком даже раннем юродивом обязательно проявляется мифологическая основа. В XVI в., когда «похабство» становится модным подвизанием, его начинают приписывать святым, которые ни по каким критериям вроде бы для этого не подходят. Самый яркий пример—Лаврентий Калужский. Он скончался в 1512 г., однако сказание о его чудесах возникло лишь во второй половине XVII в. Как честно признается автор одного из списков, «колико же бе святый поживе и в кое лето скончася, не известно, аще и было каково писание… Но нам о том испытовати несть полезно, но точию верити подобает, яко святый поживе Богу угодно» [613] Романова А. А. Ч удеса Лаврентия Калужского // СККДР. XVII в. Ч. 4. Дополнения, с. 239; Иванов В. А. С вятой праведный Лаврентий Калужский и монастыри его имени // Монастыри в жизни России. Калуга; Боровск, 1997, с. 225—230. .

Наличие культа засвидетельствовано якобы уже в 1568 г., грамотой самого Ивана Грозного (впрочем, несохранив- шейся), однако житие так никогда и не было написано, а единственный прижизненный поступок, внесенный в Чудеса, отнюдь не характеризует святого как «похаба»: когда калужский князь Симеон Иванович отбивал нападение татар, находившийся в его доме Лаврентий «въне- запу возопий гласом велиим, рече: “Дайте мне мою секиру”… Блаженный же отиде, иде же бе юродстуя и ма- лу секиру с собою носяше… Святый Лаврентий Христа ради юродивый вънезапу обретеся на насаде у великого князя, укрепляше его» [614] Романова А. А. Ч удеса, с. 239. . В помянной книге князей Хитровых, хранившейся в Лютиковском Троицком монастыре, «чудотворец Лаврентий» фигурировал среди членов этого рода [615] ХитровН. З. Описание Лютиковского Троицкого Пере- мышльского монастыря. М., 1826, с. 8. . Ничего другого мы о жизни святого не узнаем. [616] Легенда о том, что Лаврентий прокопал подземный ход к церкви, чтобы неузнанным слушать литургию, не обнаруживается ни в одном из сохранившихся списков Чудес. Видимо, она возникает в XIX в., и не исключено, что под влиянием западных сказаний.

В XVI в. юродская агиография обогащается русской легендой об Андрее Юродивом, не имеющей прототипа в его греческом житии и византийской агиографии вообще. Там повествуется о некоем Софонии, который убивает собственных родителей, а потом хочет покаяться — но ни один священник не может отпустить ему грех; убийца скитается по пустыне и встречает старца Аполлония, который, в свою очередь, также признает свое бессилие и направляет его к другому пустыннику, Талиону, однако «блаженный Талион рече ему: Несмь аз помага- тель согрешением твоим, чадо. Но покажу ти человека в граде Ските (вариант — Крите) нага ходяща, блаженна- го Андрея уродиваго Христа ради, да той ти поможет» [617] РНБ. ф. 536 ОЛДП, Q-54. Благодарю А. М. Молдована за эту ссылку. . Грешник приходит в «Скит» и встречает Андрея в городских воротах, но тот в ответ на покаяние жестоко избивает его палкой. Это повторяется день за днем, но в конце концов юродивый отводит Софонию в храм Пан- тократора и устраивает там встречу с его убитыми родителями, которые и прощают сына [618] Молдован. Житие, с. 117—119. . Хотя эта апокрифическая история имеет некоторые сходства с византийскими «душеполезными историями» (мотив тайного святого, которому доступны чудеса, непосильные для обычных праведников, ср. BHG, 1318у; 1322е), тем не менее гораздо очевиднее параллели с западными легендами о великих грешниках, чье спасение зависит от «нестандартного» святого (см. с. 350). Таким образом, «юродская» агиография на Руси развивала некоторые византийские мотивы либо совсем самостоятельно, либо под влиянием западной традиции.

Отмечавшееся нами выше (см. с. 246) воздействие жития Андрея на агиографию русских «похабов» также не следует толковать слишком прямолинейно. Возьмем уже известного нам Прокопия Устюжского: казалось бы, его житие есть в значительной своей части дословный пересказ жития царьградского юродивого. Даже описание суровой зимы в Устюге русский агиограф заимствовал из византийского рассказа о Константинопольской зиме [619] Житие святого праведного Прокопия, с. 44—52. Ср.: Ryden. The Life. V. И, 1.422—488. , хотя знал о морозах явно не понаслышке. И при всем том не следует думать, будто подобные клише непременно означали слабость авторской фантазии: агиограф исходил из того, что житие Андрея может быть известно его аудитории, и что узнавание прототипа вызовет правильные ассоциации. Кроме того, биограф Прокопия списывал из жития Андрея не дословно [620] Ср.: Молдован. Житие, стк. 641—756. , но, во–пер- вых, модернизировал язык для облегчения задачи своему читателю, а во–вторых, добавлял кое–какие собственные детали даже в готовые текстовые блоки из перевода. Например, в том месте, где константинопольский святой жалуется, что он остался на морозе совершенно голым, агиограф Прокопия слега одевает своего героя: «Но токмо едину ризу раздранну ношаше… срамныхъ ради телесных своих уд» [621] Житие святого праведного Прокопия, с. 46, ср.: Молдован. Житие, стк. 655—656. . Если Андрей приходит за помощью к нищим, ютящимся в городских портиках, то Прокопий «приидох к сопротивным малым храминам к живущим ту нищим человеком, иже пряможивущим со- борныя церкви… Они же слышавше приход мой и не давше ми внити в храмины своя…» [622] Житие святого праведного Прокопия, с. 50, ср.: Молдован. Житие, стк. 618—620. . Если тело Андрея описывается как «посиневшее», то Прокопия — как «калное, смердящее… и посиневшее» [623] Житие святого праведного Прокопия, с. 52, ср.: Молдован. Житие, стк. 739—740. . Обычно считается, что русские «похабы» ведут себя гораздо целомудреннее своих византийских предшественников [624] В этом смысле жития русских «похабов» беднее византийских (см.: Fedolov G. The Russian Religious Mind. V. 2. Cambridge, 1966, p. 317—318; Chalks N.. Dewey H. Byzantine Models, p. 38). ; в целом это, может быть, и так, но при столь масштабном обобщении растворяются нюансы: скажем, там, где Андрей Царьградский готовится безмолвно умереть от холода [625] Молдован. Житие, стк. 736. , Прокопий Устюжский «глаголах в души своей неудобна и непотребна словеса» [626] 28Житие святого праведного Прокопия, с. 52. .