Исидор Пелусиот - Письма

102. Грамматику Офелию.

Почему Моисей возвратившихся с войны высылал за стан, чтобы они очистились (Числ.31:19)?

Если убийство в другом случае непозволительно, но война не есть дело ненавистное, то почему, спрашивал ты, Моисей возвратившихся с войны отсылал за стан, чтобы они очистились? Посему отвечаю: хотя умерщвление неприятелей на войнах кажется делом законным и победителям воздвигаются памятники, возвещающие их заслуги, однако же, если рассмотреть тесное сродство между всеми людьми, то и оно не невинно. Потому Моисей предписал и тому, кто убил человека на войне, очищения и кропления.

103. Ермию.

О воскресении.

Если преуспевала одна душа, то пусть она одна и будет увенчана. Если же и тело разделяло с нею подвиги, то с ним да будет и увенчана. Сие и справедливо, и основательно, и разумно, и весьма прилично.

104. Алфию.

Пребожественнейший Отчий Сын и Отчее Слово, Создатель всего, Вечный и неизреченный, низшедши сюда, неясность проповеди истолковал собственною силою. Потому и пророческое слово предвозвестило, что все будут научены Богом (Ис.24:13). Поэтому все те, кто не лишен ума и смысла, как наученные горнею премудростью, отложив все человеческое и став выше помыслов, умопредставляют премирное.

105. Епископу Леонтию.

На слова: прежде солнца пребывает имя Его (Пс.71:17).

Божественный и чистый Ум, когда благоволил предвозвестить что–либо из будущего, не просто возвещал пророчество (над этим громко стали бы смеяться невежественные Иудеи, не научившиеся разуметь и самого ясного), но, срастворив ведение будущего с настоящим, так возвеличил пророчество, что и тогдашние слушатели могли извлечь некоторую пользу, и их преемники, видя связь событий, могли приобретать точное ведение. И чтобы, перебирая все пророчества, не показаться многоречивым, представлю один способ пророчества и с его помощью для разумнейших объясню и прочие.

Псалом надписан о Соломоне, но мало относится к Соломону, большею же и самою важною частью он относится ко Христу. С первого взгляда кажется, что воспевает он Соломона, а по смыслу более точному и глубокому — Того, Кто в действительности Миротворец. И пророчество служило как самым великим утешением для живших тогда, так и превосходнейшим утешением для будущих родов.

Ибо выражениями: прежде солнца пребывает имя Его; и прежде луны рода родов (5), и всем прочим, что сверхъестественно, боголепно и превышает относящееся не только к человеку, но и к горним силам, — воспет Христос. А сие: помолятся о нем выну (15), — сказано о Соломоне.

Посему не будем думать, что пречистая Премудрость через Пророков просто предвозвестила будущее ведение. Но будем сочетать будущее с настоящим и, когда услышим что–то унизительное и чуждое Божественному пришествию Спасителя, не подумаем, что сие сказано непременно о Нем. И напротив того: величественное, приличное одному Божественному достоинству не признаем сказанным о Соломоне, конец жизни которого не был безукоризнен.

Не станем толковать пророчества принужденно и для согласования пророческих выражений впадать в пустые разглагольствования; но сказанное исторически будем понимать благоразумно и изреченное пророчественно — в умозрительном смысле, и явно исторического не превращая насильно в умозрение, и того, что должно понимать умозрительно, — в историю; будем с тем и другим соотносить пригодный и сообразный смысл. Если же найдем такое пророчество, которое и сохраняет в себе историю, и к которому непринужденно можно приложить умозрение, то должно его толковать и в том, и в другом смысле.

106. Диакону Исидору.

На слова: аще не избудет правда ваша паче книжник и фарисей и т. д. (Мф.5:20).

Когда первозданный человек на самой, так сказать, первой черте своего поприща презрев Божию заповедь, предпочел прелесть врага, ухитрившегося всеконечно его погубить, тогда и тело его соделалось не только смертным, но и весьма подверженным страданиям, потому что много прозябло в нем недостатков. Этот конь стал и тяжелым, и необузданным. Итак, поскольку ко всем перешло это бесславное и более тягостное, чем любая утрата, наследство и по нерадивости произволения увеличилось сие нежеланное достояние, то, придя сюда, Христос соделал тело наше легчайшим посредством Крещения, восставляя его крылами Духа.

Потому предложены нам и большие, нежели ветхозаветным, подвиги и награды. Ему угодно, чтобы были мы чисты не только от убийства, но и от гнева, не только от прелюбодеяния и блуда, но и от похотливого взгляда, не только от клятвопреступления, но и от клятвы. Наравне с друзьями Он повелевает любить и недругов. Да и во всем прочем поприща подвигов Он соделал более длинными и тем, кто не повинуется, угрожал огнем неугасимым, показывая, что подвиги сии не предоставлены любочестию подвизающихся, как нелюбостяжательность и девство, а необходимы.

Ибо там Он предлагал советы: аще хощеши совершен быти (Мф.19:21), и: могий вместити да вместит (12); напротив того, в отношении сего угодно Ему, чтобы непременно было исполнено, так как это необходимо. Потому и сказал то, что ты желаешь узнать: аще не избудет правда ваша паче книжник и фарисей , — то есть если людей, оказавшихся благоискусными в Ветхом Завете (ибо не о тех говорю теперь, которые будут наказаны), не превзойдете настолько, насколько небо отстоит от земли, — не внидете в царствие небесное . Ибо за подвигами справедливо следуют и награды.

Ветхозаветные за житие, соразмерное их силам, в награду получили землю и долгоденствие. Ибо сказано: чти отца твоего и матерь твою, да благо ти будет и да долголетен будеши на земли, юже Господь Бог твой дает тебе (Исх.20:12). А нам, проходящим сугубые евангельские поприща, уготованы небо и небесные блага.

107. Схоластику пресвитеру Олимпию.

Не могу отрицать, друг: если бы мне удалось убедить их в том, о чем писал недавно, то я предпочел бы это многим дарам и величайшей славе. Доныне предполагал я, что если иные, слушая о лучшем, не вняли умом и сами себя лишили пользы, какую могли извлечь из обращенных к ним слов, то это ставится им в вину, и надеялся, что всякий или просто обратит укоризну на неубедившихся, или не станет упрекать ни меня, ни их. Ты же доходишь до того, что укоряешь меня, притом ничего не имея сказать против меня, но превознося все похвалами и одно только признавая для себя твердою опорой, а именно то, что не смог я убедить. Посему необходимо написать тебе об этом письмо и своим умалчиванием не подтверждать, будто я виновен. Ибо ни с чем не было бы сообразно — тебе писать смело то, чего не надлежало, а мне — медлить с ответом, когда я прав.