Тертуллиан - Сочинения

«Могут все изменить бесконечно долгие сроки!». Вот и плащ точно также не признают своим.

II 1. Поговорим теперь о другом, чтобы пуниец не краснел и не страдал среди римлян. Разумееется, изменять свой облик есть привычная обязанность всей природы. Соблюдает ее и этот мир; мир, который мы населяем. Пусть увидит Анаксимандр, если считает, что миры множественны, пусть увидит где угодно кто–либо другой вплоть до Меропов, как Силен наполняет своей болтовней уши Мидаса, пригодные для еще больших басен. Но и тот мир, который признает Платон, отображением коего является, якобы, наш мир, даже он неизбежно также изменяется. Ведь, если мир будет состоять из различных субстанций и свойств, он окажется устроен по образу здешнего мира. Поистине, нет мира, отличного от этого. Противоположные начала в одном являются противоположными благодаря изменению, а чреда изменений примиряет в едином союзе раздор противоположностей. Таким будет всякий мир, который соединен в одно тело противоположностями и // 65// поддерживает гармоничность своей организации непрестанной полосой изменений.

II 2. Действительно, — и это видно даже с завязанными или вообще «гомеровскими» глазами, — все отмеренное нам является переменчивым. День и ночь попеременно сменяют друг друга. Солнце изменяется в своих годичных положениях, а луна — в месячных ритмах. Разнообразное сочетание созвездий временами что–то отвергает, а временами вновь вызывает к жизни. Ширь неба то блещет своей открытостью, то грязна от туч; то хлещут дожди, то обрушиваются какие–либо осадки с дождями, отсюда возникает влажность и — вновь сухая погода. Так и в море есть пресловутая «надежность», пока оно «честное» от спокойствия ровно меняющихся ветров и умеренное от штиля, но и оно внезапно становится беспокойным от сильного ветра. Если же ты обратишь внимание на то, что и земля любит по временам облачаться в покровы, то, чего доброго, помня ее зеленой, станешь отрицать, что это та же самая земля, когда видишь ее золотисто–желтой, а вскоре узреешь и белой. Также и прочие ее украшения разве не возникают путем изменения одно из одного, а другое из другого? Хребты гор сбегают вниз, и кипят жилы источников, и русла рек засыпаются землей.

II 3. Изменился некогда и весь мир, со всех сторон окруженный водами. До сих пор по горам странствуют простые и витые раковины, стремящиеся доказать Платону, что даже кручи гор были покрыты волнами. Но, выплыв из вод, мир снова изменился в своем облике, став другим и оставшись тем же самым. // 66// И ныне в отдельных местах меняется его вид: когда разрушается земная твердь; когда меж островов уже нет никакого Делоса, а Самос — пески, и Сивилла не лжива; когда в Атлантическом океане ищут землю, равную Ливии или Азии; когда берег Италии, некогда перехваченный посредине ударами Адриатического и Тирренского моря, образует в качестве оконечности Сицилию; когда все это место разлома, обращая вспять своими ущельями бурное схождение морских вод, вспитало новое зло моря, которое не выбрасывает, а пожирает обломки кораблей.

II 4. И твердь земная страдает от небес, либо по собственным причинам. Посмотри на Палестину! Там, где река Иордан является владыкой границ — огромное запустение, и осиротелое царство, и бесплодное поле. А прежде здесь были города, многочисленные народы, и славилась почва. Но поскольку цензором выступает Бог, а нечестивость заслужила огненные дожди — только до тех пор был Содом, и нет уже никакой Гоморры, и все впоследствии стало прахом, а лежащее поблизости море, равно как и суша, живет смертью. Вот из такого рода тучи и в Этрурии были сожжены древние Вольсинии, а чтобы Кампания больше уповала на свои горы, у нее были отняты Помпеи. Однако, не дай Бог такого! О, если бы и Азия уже могла не бояться оседания почвы! О, если бы и Африка смогла однажды насытить пропасть, искупленная потерей одного военного лагеря! Немало и других подобных бедствий привело в движение и обновило облик мира. // 67//

II 5. Войнам также было позволено чрезвычайно многое в этом обновлении. Но перечислять грустные события не менее неприятно, нежели чреду Царств: сколько уж раз и сами они переменились, начиная от Нина, потомка Бела, если, конечно, Нин правил первым, как то утверждают невежественные предшественники. Перо почти не имеет обыкновения заходить у вас дальше: вероятно, лишь от ассирийцев открываются для вас века истории. Мы же, кто читает божественную историю, владеем знанием мира от самого его рождения.

II 6. Но я хочу говорить о радостных вещах, ибо и они подвержены изменениям. Если что–то размыло море, выжгли небеса, увела вниз земля, истребил меч — все это, как бы взятое в долг, возвращается в другом месте. Ибо и в начале земля была пустынна и свободна от людей на большом пространстве, и если где–нибудь занимало место какое–то племя, оно было единственным для самого себя. Итак, род человеческий, если только ты подразумеваешь в одних местах большое число людей, а в других незначительное, позаботился о том, чтобы все обрабатывалось, пропалывалось и исследовалось, так что затем, словно из пахотных борозд и посадок, стали взрастать по всему свету народы от народов и города от городов. Перелетели на другие места вереницы изобиловавших своей численностью племен. Скифы производят в изобилии персов, в Африку изрыгаются финикийцы, фригийцы порождают римлян, в Египет выводится семя халдеев, а когда оно оттуда исходит — это уже племя иудеев. Так, равным образом, и потомки // 68// Геркулеса под предводительством Темена продвигаются вперед, захватывая Пелопоннес; так и ионийцы, спутники Нелея, застраивают Азию новыми городами; так и коринфяне во главе с Архием закладывают Сиракузы.

II 7. Но к чему уже древность, когда наши ристалища перед нами. Насколько изменился мир в этом веке! Сколько городов или вывела, или возвеличила, или возвратила тройная доблесть нынешней власти! А в то время как Бог благоприятствовал стольким Августам, сколько было проведено переписей населения, сколько народов вновь обрели чистоту, сколько сословий обрели достоинство, сколько варваров было отражено! Земля действительно стала обработанной усадьбой этой империи, когда с корнем выдрана всякая волчанка вражды, вырваны артишок и ежевика коварной дружбы, и прекрасен мир над яблоневым садом Алкиноя и розами Мидаса. Итак, хваля меняющуюся вселенную, что придираешься ты к человеку?

III. 1. И животные меняют облик в соответствии со сменой своего одеяния. Хотя бы и у павлина одеждой, и притом из числа дорогих, служит перо более багряного цвета, чем любой пурпур в том месте, где цветет его шея, с большей примесью золота, чем в любой обшивке там, где сверкает спина, и свободнее всякой сирмы там, где лежит его хвост — перо многоцветное и пестрое, никогда не бывающее одинаковым, всегда иное, хотя и когда иное — всегда то же // 69// самое, и столько раз, наконец, ожидающее изменений, сколько раз оно будет приведено в движение.