Феодорит Кирский - Сочинения

Таким образом, увеличивается собрание народа, приходящего к нам и с удовольствием слушающего наши поучения. Почему пусть молится ваше благочестие, чтобы дело наше окончилось так, как угодно Богу. А мы при нерадении властей ежедневно подвергаемся козням монахов и клириков.

Господину моему достопочтеннейшему, и благочестивейшему, и свя тейшему (любезнейшему и досточтимому, святому) отцу епископу Не сторию Феодорит о Господе радоватися.

Что я не увеселяюсь городскою жизнью и не связан ни морскою заботой, ни славой, ни иными престолами, об этом, я думаю, знает твоя святость. Ибо хотя и ничего другого, то уже самого одиночества горо да, управлять которым мне выпал жребий, достаточно, чтобы научить меня этому любомудрию. А в нем не одиночество только, но весьма много тревожных обстоятельств, которые могут сделать ленивыми даже тех, кто весьма радуются им.

Итак, пусть никто не убедит твою святость в том, что я из желания епископского седалища с закрытыми глазами принял египетские письма как православные (как правые догматы). Ибо, говоря по самой спра ведливости, я довольно часто их перечитывал, тщательно разбирал и нашел, что они свободны от еретической негодности, и убоялся наложить на них какое–нибудь пятно, ненавидя, конечно, подобно кому–нибудь дру гому, отца этих писем (Кирилла Александрийского) как виновника воз мущений во Вселенной. И я надеюсь не потерпеть никаких наказаний по благодати Его в день суда, потому что праведный Судия испытывает намерение (каждого).

С тем же, что несправедливо и противозаконно совершено было против твоей святости, я не позволю себе согласиться и тогда, если бы кто–нибудь отсек мне обе руки при помощи мне Божественной благода ти, поддерживающей немощь души.

Это я письменно сделал известным и тем, которые требовали; отпра вил также твоей святости ответ на написанное к нам, чтобы ты знал, что никакое время по милости Божией не изменило нас и не научило быть многоногими или превращающимися в разные виды, из которых пер вые подражают по своему цвету камням, а последние — листьям.

Я и находящиеся со мною весьма много приветствуем в Господе все братство, находящееся с твоим благочестием.

Наконец, хотя и поздно, умер злой человек. Ибо добрые и благоде тельные люди переселяются туда прежде времени, а злые живут весьма долговременно.

Я думаю, что промыслительный Раздаятель всех благ раньше време ни избавляет первых от человеческих скорбей и, как победителей, осво бождает от борений и переводит в лучшую жизнь; жизнь эта, бессмерт ная, без печали и беспокойства, обещана в награду тем, которые борют ся за добродетель. Любителям же и совершителям зла Он попускает дольше пользоваться настоящею жизнью или для того, чтобы они насы тились злобою и после научились добродетели, или для того, чтобы терпели наказание и в этом мире, за свои вредные нравы обуреваясь в течение долгого времени горестными и бедственными волнами настоя щей жизни.

А его, несчастного (Кирилла Александрийского), Правитель душ на ших не оставил, подобно другим, далее наслаждаться тем, что кажется увеселительным, но, зная злобу этого мужа, ежедневно возраставшую и вредившую телу Церкви, отторг, словно некую язву, и отъял поношение от сынов Израиля (1 Пар. 17, 26).

Отшествие его обрадовало оставшихся в живых, но опечалило, мо жет быть, умерших; и можно опасаться, чтобы они, слишком отягченные его сообществом, опять не отослали его к нам или чтобы он не убежал от тех, которые отводят его (в подземный мир), как тиран циника Лукиана.

Итак, надо позаботиться (и твоей святости нужно особенно предпри нять эту поспешность) приказать обществу носильщиков умерших по ложить какой–нибудь величайший и тяжелейший камень на гробницу, чтобы он (Кирилл) опять сюда не пришел и снова не стал доказывать нетвердые мнения.

Пусть он возвещает новые догматы находящимся в аду и пусть там разглагольствует днем и ночью, как хочет. Ибо мы не боимся, чтобы он и их разделил, говоря публично против благочестия и окружая смер тью бессмертное естество. Ведь его закидают камнями не только те, которые научены Божественному, но также и Немврод, и Фараон, и Сеннахирим, и всякий подобный им противник Бога.

Но я без причины стал бы говорить много: ибо он, несчастный, молчит поневоле. Изыдет, говорит Писание (Пс. 145, 4), дух его, и возвратится в землю свою: в тот день погибнут вся помышления его. Он же имеет и другое молчание. Ибо обнаженные дела его связы вают язык, зажимают рот, обуздывают чувство, заставляют молчать, принуждают клониться к земле.

Поэтому я плачу и рыдаю о несчастном, ибо весть о его смерти доставила мне не чистое удовольствие, а смешанное с печалью. Я раду юсь и услаждаюсь, видя общество церковное освобожденным от такого рода заразы, но печалюсь и рыдаю, помышляя, что он, жалкий, не успо коился от зол, но умер, покушаясь на большие и худшие. Ибо он, как говорят, бредил возмутить и царствующий город, и снова противобор ствовать благочестивым догматам и обвинить твою святость, почитаю щую их. Но Бог видит и не презрел: Он наложил узду на его уста и удила на его губы и возвратил его в землю, из которой он взят (Ис. 37, 29). Да будет же, по молитвам твоей святости, чтобы он снискал милосердие и прощение и чтобы безмерная милость Божия победила его злобу.

Прошу твою святость освободить нас от смущений душевных. Ибо многочисленные и разнообразные слухи несутся со всех сторон и сму щают нас, возвещая общие бедствия. Некоторые говорят, что и твое благоговение против воли отправляется в народное собрание. Я доны не презирал как ложное то, что разглашается; а так как увидел, что все говорят одно и то же, то счел необходимым узнать истину от твоей святости для того, чтобы нам или посмеяться над этим как ложным, или по справедливости оплакать как истинное.

Глава 1. Цель истории

Живописцы, изобразив древние события на досках и стенах, конечно, доставляют удовольствие зрителям и то, что давно совершилось, сохраняют надолго в свежей памяти. Но историки, вместо досок употребив книги, а вместо красок цветность слов, делают память минувшего еще прочнее и тверже, потому что искусство живописца сглаживается временем. Для этого все, что осталось не внесенным в историю церкви, и я постараюсь описать: ибо равнодушие к славе дел знаменитых и забвение сказаний полезнейших почитаю преступным. Этим–то именно многократно возбуждали меня к настоящему труду и некоторые из моих друзей. Впрочем, соразмеряя этот труд со своими силами, я боюсь взяться за него и только в уповании на щедрого Подателя благ приступаю к тому, что выше сил моих. Итак, Евсевий Палестинский, начав историю от св. Апостолов, описал события церковные до царствования боголюбивого Константина, а я конец его сочинения поставлю началом моих повествований. [72] «Церковная история» Евсевия, епископа кесарийского (260–340 гг.) «Отца церковной истории», охватывает события с начала новой эры до 324 года н.э. Последним событием, упоминаемым Евсевием, является поражение Лициния.