Феодор Студит - Сочинения

Надобно обратить речь к делу о пресвитере. Мы отнюдь не говорим сегодня одно, а завтра другое, но речь наша постоянна. Какая же? Пресвитеру, обличенному в общении с еретиками, особенно, если он подписался, непозволительно священнодействовать до времени православного Собора, на котором подобные дела будут рассмотрены и обсуждены, а разве только в случае нужды крестить, выносить мертвого, преподавать одеяние монаху, освящать богоявленскую воду, читать Евангелие на утрени и преподавать Святые Тайны, уже совершенные невиновным пресвитером, — и это, как я сказал, в случае нужды; ибо ему непозволительно делать и вышесказанного, если найдется священник, не имевший общения с еретиками.

Таково наше мнение. Если же иные думают или судят иначе, равные или высшие, — ибо от архиерея не издан закон, с которым необходимо было бы сообразоваться всем, — то они властны делать угодное им, а мы будем молчать. Но увещеваем тебя, почтенная, как в добрых житейских делах, так и в исповедании православия быть неуклонною, внимая апостолу, который говорит: очистим себя от всякой скверны плоти и духа, совершая святыню в страхе Божием (2 Кор.7:1).

Ты знаешь, что воздвигнуто немалое гонение при свирепствующей до настоящего времени ереси: и кровь проливалась, и тела терзались, и мученики совершались. А какие страдания были в темницах и заключениях, — нужно ли и говорить об этом? Ссылки, изгнания, ограбления, железные оковы, изнурение голодом, удаление в пустыню и все прочее, о чем долго было бы повествовать.

Если же это так, то неужели этому пресвитеру можно выходить спокойно, получая неувядаемый венец славы? Напротив, так как он обличен в общении и подписи против Христа, Матери Его и всех святых, — ибо чрез иконы их это относится к первообразам, — то как он не считает за великую для себя милость то, что еще живет и что ему еще прощается беззаконие, как не избегает касаться и вышесказанного, позволяемого по человеколюбию, и как еще помышляет о получении совершенного разрешения на священнослужение? Если дозволить такое, — тщетны мученичества, напрасны ратоборные подвиги. Но да не будет!

Мученик в этом исповедании есть мученик, и отпадший при этом отречении есть отступник, и всякому падшему нужно плакать до смерти, если послушается меня, доброго советника.

Узнав от разных достоверных лиц и прежде других от боголюбезнейшего епископа Исаии и почтеннейшего игумена Мидикийского, преподобных отцов наших, что по благоволению преблагого Бога нашего вы обратились к образу мыслей и учению благочестия и Православия, оставив прежнее заблуждение, как происшедшее не от Бога, но от противной стороны, — так как и по отцу твое благочестие произошло от благочестивого корня (ибо известно, что он был муж, угодный Богу и отличавшийся всякими добродетелями), — мы возблагодарили Господа, Который не попустил вам оставаться во мраке ереси. Но исполнил души ваши блаженного света к познанию того, что Иисус Христос, Сын Божий, приняв наш образ по щедротам милосердия Своего, чтобы спасти Свое создание, подвергшееся тлению, изображается подобно нам, чтобы у Него не было недостатка ни в одном из свойств человеческих, оставаясь неописуемым как Бог, заключающий в одном Лице и все отческие свойства. Поэтому Он и стал Посредником между Богом и людьми, соединив в Себе эти крайности и чрез Себя сделав нас причастниками Божественного естества.

Он, будучи Богом и равным Отцу, не может не быть неописуемым, ибо Божество беспредельно, неограниченно и непостижимо. Так точно невозможно, чтобы Он, будучи истинным Человеком и сделавшись подобным нам во всем, не был описуемым, ибо тело Его описуемо, его можно осязать и видеть.

Не исповедуя этого, иконоборцы явно сделались отступниками от Христа, представляя Воплотившегося бестелесным и поставляя вне нашего естества Сделавшегося подобным нам. От этого поколебался мир: отвергнут Христос посредством досточтимой иконы Его, отвергнуты Богородица и все святые. Ибо чрез принятие иконы принимается изображенный на ней, а чрез отвержение ее он отвергается. Поэтому воздвигнуто гонение. Достопочтенный Патриарх отправлен в ссылку. Священники и иерархи, монахи и благочестивейшие миряне, — одни сосланы и заключены в темницу, другие подвергнуты бичеванию и изнурены голодом, а иные и убиты. Многие, предпочитающие Бога всему здешнему, скитаются в горах, пещерах и пропастях земных. Разрушены храмы, осквернены святыни, преданы сожжению Божественные приношения, и все исполнилось вопля и расхищения.

Таковы дела нечестия, чтобы дерево позналось по плоду. А так как вас, как сказано, Божественная благодать объяла добрым исповеданием, которое вы исповедали пред отцами и за которое вы готовы подвизаться до крови, то и мы, смиренные, основываясь на этом исповедании, тебя, госпожу и владычицу, а также и господина и владыку, с прочими знатными лицами, принимаем и сопричисляем к стороне православной, то есть к Церкви Божией. Вам, приходящим к нашему смирению, поклоняемся и вступаем в общение с вами, воссылая благодарение благому Богу, Который творит дела великие и неисследимые, чудные без числа (Иов.5:9), изводящему из тьмы в свет и обращающему с пути заблуждения на стезю благочестия всякого, кто от искреннего сердца желает спастись. Вот что мы хотели сказать.

А то, что вам назначен великим императором для жительства остров Халки, весьма опечалило не только нас, но и многих из отцов, потому что целое братство вместе с игуменом изгнано из своей древней обители и теперь скитается по разным местам, а также потому, что мы оказались подающими повод языкам к прежнему злословию. Впрочем, когда вы через духовного сына нашего Климента, благоговейнейшего игумена, отвечали, что таким образом было решено дело царскою властью, то мы оставили скорбь. Но просим о том, чтобы вы, насколько это возможно, постарались облегчить бедствия удаляющихся, ибо написано: Не злословь раба, чтобы он не проклял тебя (Прит.30:10); и еще: для чего , — говорит апостол, — моей свободе быть судимой чужою совестью (1 Кор.10:29)?

Длинно письмо достоинства твоего и притом исполнено укоризн, — то смиряющееся, то восстающее против нашего ничтожества, будто мы без разбора и исследования принимаем клеветы на тебя, а также безрассудно произносим суждения, притом, относительно предметов весьма важных. Мы же, привыкшие устраняться от таковых, объявляем, что мы выслушиваем их болтовню, как детские шутки, и говорим так, чтобы угодить не людям, но Богу, испытующему сердца наши, хотя мы и грешны в других отношениях. Ибо, если прорицатель Валаам не мог против воли Божией отвечать Валаку, царю иноплеменников, то как мы, носящие степень священства и долженствующие дать отчет в день Суда за ответы на предлагаемые нам вопросы, можем говорить вопреки положенному?