Феодор Студит - Сочинения

В этом заключается для нас смысл таинства: умереть для мира и жить только для Бога. Итак, необходимо и после Пасхи бодрствовать, молиться и трезвиться, плакать и просвещаться, каждый день вольно умирать, постоянно отчуждаясь от тела и усваивая себя Господу, умерщвляя плотские желания.

Не говори: Четыредесятница уже закончилась. — Для подвизающегося Четыредесятница продолжается всегда. Не говори: я уже много лет подвизаюсь и теперь немного отдохну. — В этой жизни нет отдыха. Не говори: я уже состарился в добродетели и ничего не боюсь. — Всегда существует опасность падения. Сатана многих состарившихся в добродетелях в один момент повергал в грех. Так что

кто думает, что он стоит, берегись, чтобы не упасть.

I Кор. 10,12

Поэтому необходима осторожность и умеренность как во сне, так и в еде, в питье и всем остальном, чтобы тело порабощалось и не повергало нас — подобно дикому жеребенку, перекусившему узду, — в пропасть греха.

Если же когда–нибудь мы и падем от невнимания, тогда немедленно воззрим на распятого Иисуса и Господа славы, — и исцелится душа наша. Как некогда и израильтяне, когда их жалили ядовитые змеи, взирали на медного змея и исцелялись. Вам известно, что лукавые помыслы жалят как змеи, внося в душу яд, который нужно сразу же удалять, потому что, если он останется в душе, нам грозит смерть.

Кроме того, вы сами видите, как весна рождает в человеке кровь и желания.

Плоть желает противного духу, а дух — противного плоти

Гал. 5,17

и если побеждает одно, терпит поражение другое. Итак, будем внимательны, чтобы наша душа не порабощалась плотью, но торжествовала над ней. Бегун не считается победителем, если пробежит одну или две стадии, но весь путь. И нам недостаточно подвизаться только в течение Четыредесятницы или Пятидесятницы, потому что, если не проживем всю свою жизнь в подвиге, избегая ловушек дьявола, не получим венца победы.

Поэтому, братья мои, продолжим добрый подвиг, будем еще проливать пот, стяжая добродетели, еще больше будем закалять плоть, порабощать тело, обращать в бегство страсти,

всегда нося в теле мертвость Господа Иисуса.

II Кор. 4,10

И пусть не прекращаются воспоминания о Пасхе лишь потому, что праздник уже прошел, но да всегда имеем перед собой спасительные страсти нашего Господа, Его распятие, погребение, воскресение, чтобы непрекращающейся памятью о них пребывать нам непорабощенными страстями.

Вся наша жизнь с надеждой взирает на вечную Пасху, потому что настоящая Пасха хотя и велика и важна, является, как говорят Святые Отцы, лишь образом той Пасхи. Сия празднуется в один день и проходит, а та — вечна.

Ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет, ибо прошлое прошло.

Апок. 21,4

Там вечные радость, веселие и ликование, там глас празднующих, лик торжествующих и созерцание вечного света. Там блаженная трапеза Христа с изобилием вечных благ.

Памятуя обо всем этом, Святые мужественно претерпевали все страдания, вменяя лишения в счастье, тесноты в утешение, мучения в наслаждение, подвиги в наслаждение, смерть в жизнь.

И мы, стремясь к той вечной Пасхе, благодушно и мужественно перетерпим — прошу вас, братья, — настоящее, и наш Благодетель и Владыка Бог, если мы верно будем работать Ему до конца, удостоит нас насладиться той вечной и небесной Пасхи, которой да насладятся все благодатью и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, распятого и погребенного и воскресшего, Его же есть сила и слава, со Отцом и Святым Духом, ныне и присно и во веки веков.

АМИНЬ

Мы утешаем самих себя, когда говорим со священною главою нашею. Ибо что утешительнее для сына, как не беседовать с отцом, особенно же с таким отцом, и столь великим, что его добродетель прославляют многие города, страны и острова? Таков мой любезный отец, хотя плод не похож на дерево, по причине негодности моего смирения. Но мы имеем в тебе образец благочестия, — и не только мы, но и все, избравшие благочестивый образ жизни, окрыляются мужеством и побуждаются к преуспеянию и совершенствованию.

Но так как давно требовала твоя святыня, чтобы я объяснил, каким образом должно почитать священное изображение Христа, — не потому, что ты этого не знаешь, но желая этим побудить мое неразумное слово, — а мне, однако, доселе не удавалось ответить, то теперь, вспомнив об этом, я решил, что, насколько возможно, должен исполнить порученное мне, при содействии твоих священных молитв; хотя кое–что о сем предмете я, кажется, достаточно высказал в другом месте.

Итак, всякое искусственное изображение является подобием того предмета, с которого оно сделано, и путем воспроизведения показывает очертание первообраза, как говорит искусный в божественных вещах Дионисий: «Истина — в подобии, первообраз — в образе; каждое из двух — в каждом из двух, исключая различия сущности».

Итак, покланяющийся изображению покланяется тому, кого верно представляет изображение. Ибо не сущности, т. е. не веществу изображения он покланяется, но начертанному на нем, — и в отношении тождества поклонения изображение неотделимо от первообраза, ибо в отношении подобия изображение тождественно первообразу. Поэтому и Василий Великий говорит, что царем называется и изображение царя, хотя, однако, не два царя, ибо ни сила не рассекается, ни слава не разделяется. Ибо как правящее нами господство — одно, и власть — одна, так и воссылаемое нами славословие одно, а не многие. Поэтому честь изображения переходить к первообразу. Если же она переходит к первообразу, то не разное, но одно и то же бывает почитание и поклонение, как один и тот же первообраз, которому воздается поклонение и в изображении.

Но одно дело — природный образ, и другое — образ, получаемый через воспроизведение. Одно, по сравнению с причиной, имеет не природное различие, но личное, как Сын по отношению к Отцу; ибо одно Лицо Сына, и другое — Отца, природа же очевидно одна. Другое же, напротив, имеет различие природное, но не личное, — как образ Христа по отношение к Самому Христу.

Одна природа вещества изображения, и другая — природа Христа; Лицо же не иное, но одно и то же Лицо Христа, хотя бы оно и было начертано на иконе, как тот же божественный Василий говорит: «Что там образ по воспроизведению, то здесь Сын по природе; и как в произведениях искусства является подобие в отношении наружного вида, так в Божественной и несложной природе — единство, вследствие общности Божества».

Заметь различие: в природном образе и причине, то есть в Отце и Сыне, как одна природа, так одно и поклонение вследствие тождества природы, а не Личности. Так как мы исповедуем одну природу Святой Троицы, то исповедуем, что Ей принадлежит и одно поклонение и славословие; но Лица — три: Отца, и Сына, и Святаго Духа. Относительно же образа, воспроизведенного искусством, — и в первообразе, то есть во Христе, и в изображении Христа (ибо здесь одно Лицо Христа) бывает одно и поклонение — по причине тождественности единого Лица, хотя природа Христа и изображения различны.