Григорий Нисский - Избранные творения

По крайней мере , кого ни предполагает Слово ловцами , из даннаго им повеления познаем великое и неизреченное Божие могущество. Не сказало Слово: изловите вепря от дубравы , озобавшаго виноград Божий , или уединенного дивия (Псал. 79, 14) , или рыкающаго льва , или кита великаго , или подводнаго змия . Ибо такими приказаниями Слово показало бы ловцам некоторую силу противоборствующих . Напротив того, как говорит оно , все земныя владычества , с которыми борьба у человеков , начала , и власти, и миродержители тмы , и духи злобы суть малыя лисы , коварныя и бедныя в сравнении с нашею силою . Если их одолеете , то восприимете благодать свою . Виноград наш — естество человеческое , и плодоношение гроздов начинается цветами добродетельнаго жития. Итак , имите нам лисы малыя, губящия винограды: и виногради наши созревают. Услышала Божие повеление виноградная лоза — жена , о которой говорит Давид: жена твоя, яко лоза плодовита (Псал. 127, 3). И увидела она , что силою Повелевшаго освобождена от губительства сих зверей, и немедленно предала себя Делателю , разорившему средостение ограды; потому что к единению с желанным не имеет уже препятствия в стене закона.

Но говорит: аз Брату моему, и Брат мой мне, пасый в кринах, дондеже дхнет день, и двигнутся сени (Песн. 2, 16–17) , то есть , говорить невеста: лицем к лицу увидела я Присносущнаго , тем , что Он есть , но ради меня от сестры моей , синагоги , возсиявшаго в человеческом образе , и в Нем успокоиваюсь , делаюсь Его обителию. Ибо Он есть Пастырь добрый , который не сено дает в пищу пасомым , но чистыми кринами питает овец , не сеном уже питая сено; потому что сено есть пища , свойственная естеству безсловесному , а человек , как существо словесное, питается истинным словом; а если насытится сеном, то сам сделается сеном. Сказано: всяка плоть сено (Ис. 40, 6), пока она плоть. Но если кто соделается духом, родившись от Духа , то уже не травяною будет кормиться пищею , но пищею его будет Дух, о чем и дают разуметь чистота и благоухание крина. Посему и сам питающийся будет чистым и благоуханным крином, изменясь по свойству пищи. Вот тот день, который разливается, или дышет, лучами, как наименовало Божественное слово, разлияние лучей, производимое Духом, назвав дыханием, от чего приходять в движение тени этой жизни , в которыя со тщанием всматриваются не озарившие еще душевнаго ока светом истины , но на тень и суетное взирающие , как на нечто состоятельное , действительно же сущее упускающие из вида , как не существующее. Напротив того , питающиеся кринами , то есть , утучняющие душу чистою и благоуханною пищею , удалив от себя всякое обманчивое и призрачное представление вожделеваемаго в этой жизни , увидят истинную основу сущности вещей , став сынами света и сынами дня.

Видит сие невеста и побуждает Слово привести скорее в исполнение надежду приобщиться благ , говоря: обратися, Брате, уподобися серне, или младу еленю на горах юдолей (Песн. 2, 17). Как серна , смотри и Ты , Который видишь помышления человеческия , читаешь помыслы сердец. Уничтожь порождение злобы , как младый елень , истребляя породу змей. Усматриваешь ли юдоли гор человеческой жизни , востания которых подобны не вершинам , но дебрям? Посему–то Слово со всею скоростию поспешает на юдоли гор , потому что все высящееся против истины есть бездна, а не гора, юдоль, а не возвышенность . Почему , если ступишь на них , — говорит невеста, — то всякая таковая дебрь наполнится , и всякая таковая гора смирится (Ис. 40, 4) . Так говорит душа, которую пасет Слово, не среди каких–либо терний, или былий, но в благоухании кринов чистаго жития, которыми да насытимся и мы, пасомые словом о Христе Иисусе, Господе нашем! Ему подобает слава и держава во веки веков! Аминь .

(3, 1) На ложи моем в нощех исках Егоже возлюби душа моя, исках Его, и не обретох Его, воззвах Его, и не послуша мене. (2) Востану убо, и обыду во граде, и на торжищах, и на стогнах, и поищу, Егоже возлюби душа моя: поисках Его, и не обретох Его, звах Его, и не послуша мене. (3) Обретоша мя стрегущии, обходящии во граде: видесте ли, Егоже возлюби душа моя? (4) Яко мало егда преидох от них, дондеже обретох, Егоже возлюби душа моя: удержах Его, и не оставих Его, дондеже введох Его в дом матере моея и в чертог заченшия мя. (5) Заклях вас, дщери иерусалимския, в силах, и в крепостех сельных: аще подвижете и воздвижете любовь, дондеже аще восхощет. (6) Кто сия, восходящая от пустыни, яко стебло дыма, кадящее смирну и ливан, от всех благовоний мироварца? (7) Се одр Соломонь, шестьдесят сильных окрест его от сильных Исраилевых: (8) вси имуще оружия, научени на брань, муж, оружие его на бедре его, от ужаса в нощех .

В настоящем чтении из Песни песней снова научаемся великим и возвышенным догматам, потому что повествование невесты есть любомудрие, тем, что повествует она о себе, обучающее, какими пред Божеством надлежит быть любителям премирной Лепоты. А что дознаем из предложенных словес, то подобно следующему — ибо, думаю, наперед надлежит изложить смысл, заключающийся в речениях, а потом уже привести богодухновенньш сии изречения в связь с обозренным прежде — итак (если сказать, выразившись кратко), в сказанном открывается некое следующему подобное учение: естество существ, по самому высшему разделу, состоит из двух частей: одна часть — существа чувственныя и вещественныя, а другая — существа духовныя и невещественныя. Чувственным называем все, что постигаем чувствами, а духовным, — что не подлежит чувственному наблюдению. И естество духовное не имеет пределов и неопределимо; а чувственное, без сомнения, обемлется некиими пределами. Ибо кроме того, что всякое вещество различается по количеству и качеству, усматриваемые в нем обем, наружный вид, поверхность и очертание делаются пределом составляемаго о нем понятия, так что изследывающий вещество ничего сверх этого не может заимствовать из своего представления. А духовное и невещественное, будучи свободно от подобнаго ограждения, ничем не ограничиваемое, не знает предела. Но и естество духовное делится также двояко: как есть несозданное Естество, творящее существа, всегда сущее тем, что Оно есть, всегда Само Себе тождественное, не приемлющее никакого приращения и не допускающее умаления благ; так и естество, приведенное в бытие сотворением, всегда обращает взор к первой Причине существ, и причастием Сей вечно преизбыточествующей Причины соблюдается в добре, и некоторым образом непрестанно созидается, в следствие приращения благ изменяемое в нечто большее, так что и в нем не усматривается какого–либо предела, и возрастанию его в наилучшем не полагается никакой границы, а, напротив того, настоящее благо, хотя бы казалось оно особенно великим и совершенным, всегда и непрестанно служит началом высшаго и болынаго. Посему и в этом оправдывается апостольское слово, когда естество, простираясь в предняя, в забвение приходит о достигнутом прежде (Флп. 3, 13). Ибо всегда нечто большее, в преизбытке находимое добрым, к себе привлекая расположение причащающихся, не позволяет обращать взор к прошедшему, чрез наслаждение тем, что предпочтительнее, устраняя памятование о том, что ниже по достоинству. Посему, как думаем, такова мысль, которой научает нас невеста любомудрием своего повествования. Но время уже сперва припомнить самую букву богодухновенных словес, а потом заключающийся в речениях смысл привести в связь с обозренным прежде.