Григорий Нисский - Избранные творения

Прияв таковое человеколюбие невесты, по которому она, в подражание Владыке, сама хощет всем спастися и в разум истины приити (1 Тим. 2, 4), Слово соделывает ее еще более досточестною, став проповедником и живописателем ея красоты. Ибо не просто изрекается похвала красе, заключающая в себе какия–либо общия хвалы красоте; но напротив того, Жених дает место в слове всем порознь частям, каждому члену сравнением и уподоблением восписуя свою особую похвалу. Говорит же так: се еси добра, ближняя Моя, се еси добра (Песн. 4, 1), ибо, подражавшая человеколюбивому изволению Владыки, и повелевшая отроковицам выдти каждой, подобно Аврааму, от земли своей и от рода чувствилищ своих (Быт. 12, 1), чтобы увидеть чистаго Жениха, носящаго венец — Церковь, действительно делается она близкою к Владычней благости, любовию к ближнему приблизившись к Богу. Посему говорит ей Слово: добра еси , добрым произволением приблизившись к Благому. Повторение же похвалы показывает нелживость свидетельства: ибо сугубым свидетельством подтверждать истину определяет Божественный закон. Посему сказано: се еси добра, ближняя Моя, се еси добра .

Но поелику вся Церковь есть едино тело Христово, а во едином телеси, как говорить Апостол , мнози уды, уды же вси не тожде имут делание (Рим. 12, 4–5), а напротив того, одного создал Бог в теле оком, а кто–либо другий насажден быть ухом, некие же по действию сил делаются руками, а некие, носящие бремена, называются ногами, а иное будет делом вкуса и обоняния, и по порядку всего, из чего составляется человеческое тело, и в общем составе тела Церкви можно находить уста, зубы, язык, сосцы, чрево, выю, а как говорит Павел, и даже мнящиися неблагообразнии быти в теле (1 Кор. 12, 22–24); то посему точный ценитель красоты каждому из членов, нравящихся Ему в целом теле, слагает особую и приличную похвалу.

Похвалы сии начинаются с главнейших членов. Ибо в членах наших что дороже глаз? Они приемлют в себя свет; ими приобретается познание друзей и неприятелей; ими различаем свое и чужое; они бывают наставниками и учителями во всяком делании, природными и неотлучными путеводителями в непогрешительном шествии; их положение выше других чувственных орудий показывает предпочтительность доставляемой ими нам пользы. Без сомнения же, известно слушателям, к каким членам Церкви относится похвала очам. Оком был Самуил прозорливец (1 Цар. 9, 9), ибо так его называли; оком был Иезекииль, поставленный от Бога быть стражем (Иез. 3, 17) ко спасению им охраняемых; око — Михей видящий и Моисей богоглаголивый, наименованный посему и богом (Исх. 7, 1); очи — все поставленные в путеводство народу, которых современники именовали прозорливыми (4 Цар. 14, 13). И ныне занимающие место сие в теле Церкви и поставленные епископствовать, в собственном смысле, именуются очами, если неуклонно будут взирать на Солнце правды, никогда не притупляя зрения делами темными, и если станут различать свое от чужаго, зная, что чуждо естеству нашему все видимое и временное; свое же ему то, что предлежит нам по упованию, и обладание чем навсегда пребывает неотемлемым. Дело очей — распознавать дружественное и неприязненное, чтобы истиннаго друга любить от всего сердца и всею душею и силою, совершенную же ненависть (Псал. 138, 22) оказывать врагу жизни нашей. Да и наставник в том, что должно делать, учитель полезному, руководитель в шествии к Богу в точности исполняет дело чистаго и здраваго ока, подобно телесным очам, предуказуя высокое житие прочим. Потому–то Слово с сего начинает восхвалять красоту невесты, и говорит очи твои голубине [22](Песн. 4, 1). Ибо видя, что поставленные на место очей не прикосновенны к злу, и одобрив простоту и невинность их нрава, наименовало их голубями; так как отличительное свойство голубей — невинность (Матф. 10, 16). Или, может быть, Слово изрекает очам некую, подобную следующей, похвалу: поелику изображения всего видимаго, падая на чистую зеницу, приводят в деятельность зрительную силу, то по всей необходимости, на что кто смотрит, образ того восприемлет глазом, подобно зеркалу, изображая в себе очертание видимаго. Посему, когда приявший в Церкви власть заменять зрение не обращает взоров ни на что вещественное и телесное, тогда преуспевает в нем духовная и невещественная жизнь. А таковая жизнь образуется благодатию Святаго Духа. Посему, самая совершенная похвала сим очам, если образ их жизни сообразен благодати Святаго Духа, потому что Дух Святый — голубь.

Восхваляются же два ока, чтобы в похвале участвовал целый человек: и видимый, и умопредставляемый. Посему–то Слово присовокупило к похвале и другое преимущество, сказав: кроме замолчания твоего (Песн. 4, 1), ибо в доброй жизни иное явно, так что известно и людям, а другое сокровенно и тайно, видимо единому Богу. Посему, Кто видить несоделанное (Псал. 138, 16) и усматривает сокровенное, Тот свидетельствует о восхваляемом лице, что в нем умалчиваемое значительнее видимаго, когда говорит: очи твои голуби, кроме замолчания твоего . Ибо к тому, что уже восхвалено, не принадлежить то, чему безмолвно удивляются.

Но Слово, поступая далее, постепенно ведет похвалу красоте, обращая речь к волосам, и говорит: власи твои, яко стада козиц, яже открышася от Галаада (Песн. 4, 1). Впрочем, прежде надлежит выразуметь естественное свойство волос, чтобы потом познать, какую похвалу невесте приносит в дар Слово, похваляя власы . Итак, волосы на голове женской именуются у Павла славою , и, как говорит он, даны жене вместо одеяния (1 Кор. 11, 15). А приличным для жен одеянием признает он стыдливость и целомудрие, написав буквально так: подобает женам, обещавающимся благочестию, со стыдением и целомудрием украшать себя (1 Тим. 2, 9–10). Посему, под волосами на голове, которые растит жена, мудростию Павловою разумеются стыдливость и целомудрие. Неприлично же и подумать, что у души, дающей обет жить богочестиво, кроме стыдливости и целомудрия, другая какая–либо слава наименована волосами, которых если не имеет жена , срамляет главу свою , как говорит Апостол (1 Кор. 11, 5). Если же так любомудрствовал о волосах Павел, то Апостолову мысль можно будет внести и в похвалу, какая в слове о волосах восписуется Церкви, по изречению нами разсматриваемому, которое говорит: власи твои, яко стада козиц, яже открышася от Галаада . Ибо Слово вменяеть сим в похвалу добродетельное житие. Но к слову о волосах следует присовокупить и то, что волосы лишены всякаго жизненнаго чувства. Ибо к приращению похвал немало служит и это, что в волосах неть ощущения ни утомления, ни удовольствия. Тело, из котораго они вырастают, чувствует боль, когда их выщипывают; самый же волос, режут ли его, или жгут, или тщательно сводять каким–либо притираньем, не чувствуеть того, что с ним делается. А не иметь чувства свойственно мертвым. Посему, в ком не возбуждает никакого ощущения вожделеваемое в этом мире, кого не надмевают слава и честь, не оскорбляют обида и безчестие, кто, напротив того, сохраняет себя одинаковым при том и другом из противоположных на него действий, тот есть восхваляемый у невесты волос, соделавшийся совершенно мертвым и неподвижным для всего, что в мире сем так или иначе будет на него действовать.