Алексей Карпюк - Вершалинский рай

Никто не заметил тучи в небе. Только Нестерович успокоила подруг, только Терениха накрыла клеенкой очередную клиентку — неожиданно сверкнула белая в дневном свете молния, осветила фиолетовые края неприметной до сих пор серой тучи, и сразу же заблестела косая стена стеклянных нитей. Упругий дождь хлынул, как обвал; он искрился на солнце, сверкал и радовал глаза.

— О-ёй, вымокнем!..

Очередь к знахарке вмиг разлетелась. В преувеличенной панике девчата бросились под пиджаки к парням. Те охотно пускали их и вместе убегали, якобы спасаясь от теплого, как чай, дождя. Девушки подбирали подолы, оглашали село визгом, в котором звучали молодая радость и притворное негодование — не то на дождь, не то на цепкие руки, обнимавшие их. А над всем этим веселым бедламом уже играла семицветьем двойная радуга.

— Мама, мама, глянь туда — золотые ленты падают с неба! — восторженно кричал какой-то малыш под деревом, где укрылась Женя Нестерович с подругами.

В тот день из молодежи Альяша, возможно, видели только гарковичанки. Но и все остальные были довольны. Одними прибаутками хлопцы запаслись на всю жизнь.

Если подытожить, то выйдет: старые и молодые попали в орбиту огромной легенды, в созданное дядькой Альяшом поле нравственного напряжения и уже не могли противиться той могучей силе, которая тянула их в Грибовщину.

Паломничество в Грибовщину продолжалось. По этому поводу в нерабочий день в нашей хате собрались мужчины.

Собирали делегацию на съезд ТБШ [14]. В Грибовщину на разведку для начала отправили на велосипеде маминого брата — Николая Кохановича. Ожидая его, долго курили, сплевывали, разговаривали о том о сем.

Вернувшись из разведки, весь потный, Николай доложил:

— Народу пропасть! Как муравейник, ей-богу! В колодцах воды не осталось, и лошадей поить в Студянские пруды водят! Оглобли — лес непроходимый, торчат, как пушечные стволы, не хватает только немецких еропланов да цепеллинов в небе! Одних велосипедов сотни! Визжат, грызутся лошади, гвалт, неразбериха, — как в пятнадцатом году, когда уезжали от войны в Россию… Из Гродно понаехали паны, поставили машины в стороне и показывают женам весь этот театр…

Забившись в уголок, мы с братом превратились в слух. Многое нам было непонятно, но, как ни странно, из слышанного в детстве лучше всего запоминается именно непонятное. И мне хорошо запал в душу тот разговор, тем более что отец много раз впоследствии пересказывал его знакомым.

— Виделся с хлопцами, — продолжил дядя Николай, — с плянтовскими Прокопчиками, Евгением Курзой из Нового Острова. Женю Нестерович встретил. Что делают? Плечами пожимают! Какое-то всеобщее сумасшествие! Женька листовки разбросала — ни одну в толпе не подняли, все втоптали в песок, как стадо баранов! Закажем новые в центре — и эти никто не станет читать, только тюрьму заработаем. Тут и войска не справятся!

Он попросил воды. Пока Николай утолял жажду, отец размышлял вслух:

— Нашелся один обормот и водит, холера, всех за нос! — Он даже зубами скрипнул от злости. — Всыпать бы одному-другому плетей, вмиг образумились бы!

— Не поможет, Никифор, — возразил сын Сахарихи Осип. — Наоборот, еще сильнее потянутся! Как же, великомученик! Такие умники нашлись в Канюках. Били богомольцев, купали в конопляных ямах, колючую проволоку протягивали через дорогу — ни черта не помогло! Собрались богомольцы в «ковчег» свой молиться перед портретом Альяша — хлопцы подпалили хату! Что ты думаешь? Не побежали от огня. Решили, что это воля божья. Хлопцам пришлось силой их выволакивать! Добились чего-нибудь? Только несколько коров сгорело, а богомольцы стали еще усерднее молиться.

— Темнота, — улыбнулся Николай.

— Ты, Осип, возмущаешься, а сам родную сестру удержать не смог! — напомнил Салвесь. — Это, холера его возьми, не так просто!

Из семи тысяч членов КП ЗБ больше половины сидело в тюрьмах, остальные были загнаны в подполье. Таким подпольщиком был и Осип, окончивший в эвакуации школу в Казани.

— Сам того не желая, на обочине православия наш Климович создал новую религию с собственным механизмом воздействия и поставил перед забитыми мужиками мнимую цель, — продолжил он. — А со всякой религией надо обращаться осторожно. Она порождение слишком многих причин, а ее легенды и течения возникают не как следствие того, что наивные люди попадают на удочку какому-нибудь проходимцу. Творятся они самими массами, которые, не обладая ясным знанием причин своего бедственного положения, впадают в мистику, чтобы заполнить духовный вакуум.

Заметив, что говорит слишком отвлеченно, Осип пояснил:

— Возьму свою мать. В церкви разуверились. Когда в селе была «Громада», тоже бегали на ее сходки, планировали, что будут сеять на панских гектарах, пели с подругами старинные песни. Все это было им близко и интересно. Но когда это отпало, маму потянуло к романтике Альяша. Сегодня и их брат вынужден был везти в Грибово.

— Пожалуй, ты прав, — неохотно согласился отец. — Грибовщина — тупик, в который фашисты народ загнали!

— Еще какой тупик, и мы бессильны его преодолеть. Только это не значит, что мы должны с этим мириться. Николай, будешь на съезде в Вильно, расскажи обо всем. Прямо встань и выкладывай как есть! Может, какой-нибудь поэт, известный писатель заинтересуется грибовщинским явлением, как некогда Короленко мултанцами [15].

— А слыхали, Павел-то Бельский, что нам читал в кружке свои стишки, Альяшу теперь служит! — вспомнил Николай.

— Вот-вот! — подхватил Осип. — Кажется, развитые и те туда потянулись!.. Легче всего обругать и заклеймить людей. Сволочные паны, наступив людям на глотки, закрыли все пути духовным устремлениям, оставили только этот единственный. Так что же мы хотим от темного народа?

Во Франции — стране Вольтера, энциклопедистов, первой революции и «Конкорда» — зарегистрировано более 60 000 знахарей и знахарок. Общую сумму их доходов министерство финансов определяет на один миллиард франков в год. Адреса их встретишь в абонементной книге городского телефона. Их гороскопы каждый день печатает центральная пресса. Перед ателье знахарок в Париже выстаивают десятки лимузинов богатых клиентов, а перед будками на бульварах вытягиваются длиннющие очереди граждан победнее…

Участникам съезда грозило всякое. Поэтому по решению партии делегатами могли быть только холостяки. Собранных денег до Вильно хватало лишь двум. Поезд шел туда кружной дорогой, через Белосток, и мужики прикинули, что садиться в Гродно будет дешевле — можно сэкономить еще на одного делегата. Обратную дорогу оплатят в Вильно, если, конечно, полиция не поставит на казенное довольствие.