Андрей Куликов - Научный атеизм. Введение

Монастырь подчиняется Иваново-Вознесенской и Кинешемской епархии. Чтобы узнать мнение церковной власти о монастырских обычаях, я дозвонилась представителю местного архиепископа — секретарю епархиального управления архимандриту Зосиме. Мой собеседник ничего не слышал об уголовном деле, но не думает, будто в православном монастыре завелись сектанты.

Зато неожиданно выяснилось, что святой Симон — вовсе не старец. Публикация в «Епархиальном вестнике», где его расхвалили до небес, оказалась… рекламным материалом, оплаченным самим монастырем.

— Симон — только насельник монастыря и даже не должен выезжать за его пределы. Но все-таки он много молится, и, хоть нездоров, в его рассуждениях не слышно ни одной ереси. В его мычании можно расслышать слова, и он очень разумно отвечает. Зато к Серафиме у нас однозначно негативное отношение. Она не совсем психически здорова, только ухаживает за Симоном, и ничего больше.

«Понимаете, нам, верующим, никакие „ивановские старцы“ не страшны, — говорила мне член приходского совета одного из подмосковных храмов. — Но они привлекают к себе новообращенных — восторженных, экзальтированных, несчастных. Запугивают их. Эксплуатируют. И все именем православной церкви».

…В школе, куда раз в неделю привозят второклассницу Таню Егорову, девочку жалеют: неуравновешенная, бледненькая, под глазами не исчезают темные круги.

(А —?) Церковь всегда четко разделяла сферы прав и обязанностей для женщин и мужчин. В частности, относительно женщин в священных писаниях давались особые замечания, ЦУ, так сказать. Женщинам предписывалось выполнение таких правил, как: ношение платков в знак власти мужа над нею (1-е Коринф., гл. 11, ст. 3 и 5, «Ибо не муж от жены, но жена от мужа, и не муж создан для жены, но жена для мужа. Посему жена и должна иметь на голове своей знак власти над нею…» (1-е Коринф., гл. 11, ст. 7–10)), запрет на вхождение в церковь во время менструаций и после родов (12-я глава книги Левит), многочисленные призывы к мазохизму и безропотному сношению любых мужских оскорблений и унижений («Что делать если, напротив, она будет скромна и тиха, а он дерзок, подозрителен, сердит, сильно будет надмеваться, то богатством, то властью, когда с нею — свободною — будет обращаться как с рабою, и не больше будет расположен к ней, как к служанке? Как вынести ей такое унижение и притеснение?» «Терпи, — говорит Апостол, — все это рабство, ибо тогда только ты будешь свободна, когда он умрет, а пока он жив, необходимо с великим тщанием вразумлять его и делать лучшим, или же, если это невозможно, мужественно переносить непрерывные нападения и непримиримую брань.» Иоанн Златоуст, «Жене не разводиться со своим мужем» (апостол Павел, 1-е Коринф., гл. 7, ст. 10)), а так же в писаниях присутствуют неоднократные указания на то, что женщины — существа второго сорта по сравнению с мужчинами («Жена да учится в безмолвии, со всякой покорностью; а учить жене не позволяю, ни властвовать над мужем, но быть в безмолвии. Ибо прежде создан Адам, а потом Ева. И не Адам прельщен, но жена, прельстившись, впала в преступление; впрочем, спасется через чадородие…» (1-е Тимоф., гл. 2, ст. 11–13), «Неприлично жене говорить в церкви» (1-е Коринф., гл. 11,ст. 35)). Мой вопрос как атеиста: почему церковь продолжает упорно насаждать сексизм и шовинизм в обществе?

(А — И. Белоусова, статья «Нам он не владыка»)

На крыльце здания городской администрации Нижнего Тагила, несмотря на пронизывающий ветер и совсем не мартовский холод, толпилось человек сорок — в основном женщины разных возрастов. Дело было в Великую Среду. На всякий случай поясню, что Среда на Страстной неделе отмечается верующими с особым чувством — считается что именно в эту среду почти 2 тысячи лет назад за 30 серебрянников Иуда продал Христа. Таким образом, этот день недели стал символом великого предательства…

Все, стоявшие на крыльце находились в состоянии крайнего нервного возбуждения. Такое чувство, что некоторые были готовы разрыдаться, звучали обвинения в адрес Владыки Никона, епископа Екатеринбургского и Верхотурского. Это нельзя было назвать митингом, скорее, таким вот, несанкционированным проявлением глубокого отчаяния и боли… Все собравшиеся оказались прихожанами разных Тагильских церквей. Что же случилось, что такого из ряда вон выходящего могло произойти, чтобы не один десяток людей повергнуть в ужас и в шок? Началось все, как водится, не вчера.

От «бандитизма»… до содомии один шаг?

— Сначала о «бандитизме» нашего иерарха, — Людмила Алексндровна Гладкова, прихожанка Храма Александра Невского, начинает мучительно подбирать слова.

Она прекрасно понимает, что говорить плохо о ближнем, согласно православию, грех, если этот ближний епископ — грех двойной. Но и молчать, видимо, сил уже нет.

— В 1993 году началось возвращения церквям реликвий. Музеи возвращали в храмы облачения, иконы, чаши… Тогда в наш храм краеведческий музей передал старинные дьяконские стихари. В первый же свой приезд Никон обратил на них внимание и увез с собой.

— Дальше началось вообще невообразимое. — поддерживают Людмилу Александровну другие мирянки Светлана Голобородько и Наталья Ибрагимова, — в каждый свой приезд иерарх что-нибудь да прихватывал. То икона в серебряном окладе ему понравится, то еще что-нибудь. Мог приехать на службу, посадить своего человека в церковную кассу и все, что выручит храм от продажи свечей и от заказанных молебнов, увезет с собой… Из Невьянского Храма и вовсе реквизировал чашу, подаренную этому храму еще Демидовым. Красивая была чаша, позлащенная, украшенная каменьями.

— Мы уже стараемся все, что поценнее, от его глаз прятать.

И музеи сейчас реже что-нибудь церквям передают. Пусть лучше у них хранится, целее будет. Мы не хотим сказать, что это он все себе берет. Может, в Екатеринбург в храмы отдает. Но ведь это же наши, Тагильские реликвии, хотелось, чтобы они оставались здесь.

Мои собеседницы еще долго рассказывают о том, какой данью обложил храмы епископ, какие деньги берет даже с только еще восстанавливающихся церквей за свое участие в службе: «Как за концерт!». Я попыталась на этой фразе улыбнуться, но никто меня не поддержал. Им давно уже не смешно.

— Ждем епископа, вздрагиваем, или накажет кого-нибудь из наших батюшек или что-нибудь заберет.

А что он делает с приходами?

— Как только обустроится храм, сложится церковная община, он сразу же батюшку и переведет служить куда-нибудь в другое место. У нас есть Крестовоздвиженский приход. Когда там настоятелем стал отец Фома, в храм потянулась интеллигенция, студенты, преподаватели, религия стала омолаживаться. Отец Фома организовывал там общества трезвения в котором люди воцерковлялись и полностью уходили от такого порока как пьянство. Приход находится на территории детского дома, обездоленные дети могли сюда приходить и узнавать хотя бы азы религии.