Том Райт - Главная тайна Библии

Итак, космическая эсхатология Нового Завета, которая здесь предстает перед нами, — достойная альтернатива как пантеизму или оптимистической вере в эволюцию и прогресс, так и дуализму гностиков и манихеев. Мир был сотворен благим, но неполным. И однажды, когда придет победа надо всеми враждебными силами и творение свободно, с радостью примет любовь своего Творца, Бог заполнит его Собой, так что оно останется одновременно и независимым, отличным от Бога, и переполненным жизнью Бога. Это — парадокс любви, где свободный дар любви порождает контекст для свободного ответа на любовь, и при этом совершенная свобода и полное единение не препятствуют друг другу, но скорее радуются друг о друге и придают друг другу полноту.

Это подводит нас к написанному в главе 8 Послания к Римлянам, где мы находим еще один образ, тесно связанный с самим творением: образ нового рождения. Экзегеты и богословы веками обращали мало внимания на этот отрывок, поскольку считали, что в Послании говорится только о том, как отдельный грешник получает свое личное спасение. Но на самом деле — это великая кульминация всего Послания, да и размышлений Павла в целом.

В данном отрывке Павел снова использует образы Исхода из Египта, но на этот раз прилагает их не к Иисусу и даже не к самому себе, но к творению в целом. В настоящий момент, утверждает он (стих 21), творение находится в рабстве, подобно детям Израиля. Бог мудро задумал управлять творением через носителя своего образа — человека. Но это всегда указывало на обетование о будущем, на тот день, когда подлинный человек, образ самого Бога, воплощенный Сын Божий, придет и поведет человечество к его истинному предназначению. Сейчас творение подчинено суете, переменам и тлению, и оно останется таким, пока дети Божьи не обретут своей славы в тот момент, когда с народом Мессии произойдет то же, что случилось с Иисусом пасхальным утром. В этом рассматриваемый текст из Послания к Римлянам совпадает с интересующим нас текстом из Первого послания к Коринфянам. Все творение, говорит Павел в Рим 8:19, нетерпеливо ожидает того дня, когда будут явлены дети Божьи, когда их воскресение провозгласит новую жизнь творения.

И далее Павел использует образ мук рождения. Это — распространенная среди иудеев метафора наступления грядущего Божьего века. Речь идет не только о церкви (как в стихе 23) или о Духе (как несколькими стихами ранее), но именно (стих 22) о рождении самого творения. И снова мы видим здесь как преемственность, так и разрыв. Это не плавное эволюционное развитие, в процессе которого творение постепенно восходит к более совершенному существованию. Это — болезненный процесс, сопровождающийся судорогами и схватками, и разрыв, потому что мать разлучается с младенцем и им уже никогда не стать снова единым существом. Но в то же время здесь нет дуалистического отвержения материи как таковой, как будто Бог желает упразднить нынешнее преходящее творение, подвластное распаду и смерти, чтобы все начать с чистого листа. Сама метафора, которую Павел выбрал, чтобы передать с ее помощью свои самые важные мысли, показывает, что он не имеет в виду ни уничтожение творения, ни его постепенное развитие, но нелегкое судьбоносное рождение нового творения из утробы старого.

И это подводит нас к последнему и, быть может, самому величественному образу нового творения и обновления вселенной во всей Библии. Картина, представленная в главах 21–22 Откровения, сравнительно мало известна, и над ней не так часто размышляют (быть может, потому, что читать эту сцену вправе лишь тот, кто действительно прочел предыдущие главы Откровения Иоанна, а это многим кажется слишком тяжелой работой). И здесь мы видим образ брака. Новый Иерусалим спускается с неба, подобно невесте, украшенной для своего мужа.

И сразу мы видим, сколь решительно это отличается от всяких якобы христианских сценариев, где в итоге верные души восходят на небеса, нагие и лишенные украшений, чтобы в страхе и трепете предстать перед Создателем. Как и в главе 3 Послания к Филиппийцам, здесь не мы восходим на небо, но само небо спускается на землю; более того, на землю спускается сама церковь, небесный Иерусалим. [117]Этот образ решительно отвергает гностицизм любого рода и любое мировоззрение, согласно которому конечная цель — отделить мир от Бога, физический от духовного, землю от неба. Таков окончательный ответ на прошение молитвы Отче наш «да придет Царство Твое, да будет воля Твоя и на земле, как на небе». Об этом Павел говорит в Еф.1:10: Бог задумал и обещал соединить во Христе все: и земное, и небесное. Это — выраженное в ярких образах полное осуществление обетования из главы 1 Книги Бытия. Обетования, что созданные мужчина и женщина вместе будут являть миру образ Божий. И это окончательное завершение великого замысла Бога, Который хотел победить и упразднить смерть навсегда, — а это означало, что необходимо избавить творение от нынешнего состояния распада.

Похоже, небо и земля не были созданы для того, чтобы навеки разлучиться, когда дети небес будут спасены от этого порочного мира. Но это не просто два разных взгляда, как думают некоторые пантеисты. Heт: они различны, и их отличия радикальны; но в то же время они созданы друг для друга, так же как созданы друг для друга (эту мысль передает Откровение) мужчина и женщина. И когда они наконец соединяются, это повод для радости, подобной радости свадьбы. Брак указывает на предназначение всего творения: противоположности были созданы Богом для воссоединения, а не для соревнования; последнее слово остается за любовью, а не за ненавистью; Бог хочет видеть не стерильное творение, но творение, приносящее плоды.

Исайя уже предвидел то, что описывает Откровение: это новые небо и земля, которые сменяют старые, обреченные на распад. Это не означает, как я уже не раз повторял, что Бог все полностью упразднит и начнет с чистого листа. Если бы дело обстояло так, не было бы повода праздновать, не нужно было бы сражаться со смертью или уже сейчас с терпением готовиться к моменту окончательного завершения всего. Откровение описывает Невесту, жену Агнца, с любовью: она есть Новый Иерусалим, о котором говорили библейские пророки Плена, особенно Иезекииль. Но в отличие от картины, начертанной Иезекиилем, где в центре всего стоит восстановленный Храм, в городе Откровения нет Храма (21:22). Вероятно, Иерусалимский храм изначально служил указателем и предвестником, он был символом присутствия Бога, и когда же оно стало реальностью, указатель оказался не нужен. Живой Бог будет обитать со Своим народом и посреди Своего народа (об этом же говорят Послание к Римлянам и Первое послание к Коринфянам), Он наполнит город Своей жизнью и Своей любовью, Его милость и сила исцеления станут рекой жизни, которая вытекает из города и питает все народы. Это говорит о будущем, которое Бог уготовал для искупленных в Его новом мире. Часто это будущее представляют себе в виде людей, сидящих на облаках и играющих на арфах, но в Откровении нет ничего подобного: тут искупленные становятся служителями Божьей любви, обретшей новые свойства, чтобы завершить новую творческую задачу и распространять славу любви Бога и радоваться о ней.