Дик Лукас - Второе послание Петра и Послание Иуды

Как и в случаях с Павлом, Иоанном и другими новозаветными христианскими лидерами, после смерти Петра появилось немало произведений, которые были написаны от его имени, и среди них Евангелие от Петра, Деяния Петра и Апокалипсис Петра. Может быть, и 2 Пет. из благих намерений было написано одним из его учеников?

Приводится много свидетельств, подтверждающих псевдографический характер этого послания. Мид пишет: «Ни один из документов, включенных в Новый Завет, не имеет такого количества опровержений авторства, как Второе послание Петра. Аргументов предостаточно» [434] Meade D. G. Pseudonymity arid Canon (Grand Rapids: Eerdmans, 1987), p. 179. . Заявление о том, что автор является очевидцем событий, ссылки на учение Христа, дружеское упоминание о Павле и даже слова, открывающие послание, — все это свидетельствует о том, что автор стремился особо подчеркнуть подлинность своего послания. Келли говорит об имени «Симеон» (2 Пет. 1:1, во многих греческих рукописях) следующее: «Возможно, автор считал его семитским, и это, по его мнению, должно было убедить читателей, что послание вышло из–под пера самого Петра» [435] Kelly, p. 296. . Следует упомянуть и замечание Робинсона, который считает, что именно отсутствие таких штрихов часто используется в качестве доказательства, что Первое послание написано не Петром! [436] Robinson, p. 165.

Рассмотрим три главных довода, которые приводятся для обоснования псевдографического характера Второго послания Петра.

Во–первых, использование языка «познания» (gnosis) приводится в качестве аргумента в пользу гностицизма — течения, широко распространившегося во II в. С этой точки зрения, Второе послание является ответом, написанным от имени Петра, на решение проблемы, которую он не мог предвидеть. Однако просто использование слова «познание» необязательно показывает, что это ложное учение расцвело в то время пышным цветом. Гностицизм — течение эклектичное, оно включает в себя множество идей [437] См. статью в NDT, pp. 272–274. , а потому не ясно, на каком именно заблуждении в рамках гностицизма сосредоточено внимание во Втором послании. Возможно, речь шла об особом знании, которое даровало им свободу, и в этом смысле они могли быть своего рода «гностиками»; но о ложном учении II в. в послании ничего не говорится.

Во–вторых, приводятся три фактора, которые должны свидетельствовать о более поздней дате написания послания, чем считается: 1) дружеские отношения между Петром и Павлом; 2) утверждение о том, что Павел «писал Писание»; 3) включение разрозненных посланий Павла в канон (см.: 3:15,16).

Утверждения о дружеских отношениях между Петром и Павлом подвергались сомнению начиная с XIX в. Группа исследователей вслед за профессором Ф. Бауром из Тюбингена (отсюда происходит название: «тюбингенская школа»), основываясь на разногласиях между двумя апостолами (см.: Гал. 2:11–14), сделала вывод о постоянном и глубоком антагонизме между сторонниками Петра (христианами из иудеев) и Павла (христианами из язычников). Все, что показывало их отношения как доброжелательные — даже отсутствие упоминаний их разногласий, — рассматривалось как более поздние (начиная со II в.) попытки идеализировать раннее христианство.

Это нанесло сокрушительный удар по новозаветному богословию, поскольку теперь Павлу приписываются только Послание к Римлянам, Первое и Второе послание к Коринфянам и Послание к Галатам. Для нас же в данном случае важно, что 2 Пет., с этой точки зрения, является поздним посланием, да к тому же написанным не Петром.

Сегодня считается общепризнанным, что Баур слишком преувеличил значение этих свидетельств, что называется «перегнул палку». Ни его секулярная философия, ни преувеличение им роли кризиса в Галатии не находят ныне широкого признания. Хотя он вполне прав в том отношении, что в Послании к Галатам описаны серьезные разногласия, которые касались самой сути Евангелия, и хотя природа этих разногласий до сих пор вызывает споры, свидетельства их не столь убедительны, как это стремится показать Баур. В том что касается Второго послания Петра, то гипотеза Баура вносит скорее негативный, чем позитивный вклад в установление подлинности послания. Но даже если мы признаем, что Второе послание написано не Петром, это не доказывает его раннего происхождения: разногласия между Петром и Павлом, упомянутые в Послании к Галатам, не являются важным доводом против точности высказываний в 2 Пет. 3:15,16, как некогда полагали, а следовательно, это не может автоматически изменить дату написания данного послания на более позднюю.

Утверждение о том, что Павел писал «Писания» приводится как свидетельство более поздней даты, поскольку подразумевает определенный уровень доверия и уважения к посланиям Павла, чего не отмечалось в раннем христианстве. Вместе с тем, хотя слово «Писания» нигде более в Новом Завете не используется по отношению к посланиям апостолов, концепция записи ими слов Бога и назначение на роль учителя Самим Богом со всей очевидностью обнаруживается даже в ранних произведениях Павла. Например, в 1 Фес. 2:13,4 говорится о вверенном Павлу «слове Божием», о «благовестии» от Бога, о данном Павлу поручении возвещать Его заповеди (4:2,8), а также вспомним наказ Павла фессалоникийцам: «Заклинаю вас Господом прочитать сие послание всем святым братиям» (5:27), — вот что отражает взгляд Петра на роль посланий Павла. Каждый апостол ясно осознавал, что способен создавать Писание.

Аналогичным образом следует отвергнуть и мысль о том, что собирание посланий может доказывать позднюю дату их написания. Есть ясное свидетельство о том, что послания Павла широко распространялись (Кол. 4:16), и, по нашему мнению, у Петра были веские основания использовать в структуре своего письма мысль о том, что некий апостол написал «Писания», которые согласуются с ветхозаветным обетованием о Втором пришествии Мессии. Слова Петра не могут относиться к полному собранию посланий Павла и еще в меньшей мере — к формальному и окончательно установленному канону. Если поручение Павла распространять Первое послание к Фессалоникийцам было воспринято со всей серьезностью, то церквам не нужно было долго ожидать эти апостольские писания.

В–третьих, такие предполагаемые «описки», как упоминание «отцов» (3:4), переход от описания пророчества, грядущих событий к реальности текущих дней (3:3–5) и слишком высокая оценка апостольского служения Петра (1:16–18), считаются признаками, указывающими на более позднего автора, и, следовательно, доказывают, что послание не принадлежит перу апостола. Эти два довода опровергаются в упомянутых отрывках. Что касается третьего момента, то следует отметить, что в 1:16–18 автор обращается не к личному апостольскому авторитету Петра, а к авторитету апостолов в целом. Этот момент часто игнорируется. Петр сосредоточивает свое внимание на свидетельстве о небесной славе Иисуса, на Его обетовании о Втором пришествии — а это полностью отрицали лжеучителя. Петр выступает как апологет апостольского учения, которое согласуется с учением Ветхого Завета. Речь не идет ни о нападках, ни о защите апостольства Петра. Эти особенности лжеучения служат доводом в пользу ранней даты написания Второго послания, поскольку совокупный авторитет апостолов стал неотъемлемой чертой ортодоксии позднее.