Том Райт - Авторитет Писания и власть Бога

Это, конечно же, не означает, что все ранние христианские писатели говорили об одном и том же. Мало кто сегодня решится отрицать богатое многообразие их трудов. Однако, как нам предстоит убедиться, многочисленные обвинения не просто в разнообразии, а в явной противоречивости отнюдь не являются результатом историчеких исследований. Они возникают вследствие привнесения в текст ПОНЯТИЙ, характерных для гораздо более поздней западной мысли (например, XVI или XIX веков). Очевидным примером служит идея о том, что книга, проповедующая оправдание по вере, не может одновременно говорить о суде по делам или, тем более, о том, что теперь называется возвышенным представлением о церкви. Другим примером является якобы существующее противоречие между провозглашением Иисуса Мессией (иудейское понятие) и объявлением его Господом (предположительно, языческий термин). Подобные оценки на протяжении последних двухсот лет заставили многих сделать поспешные выводы о противоречиях, содержащихся в Новом Завете. Однако тот факт, что западные богословы не видят соответствия между его различными частями, еще не означает наличия такой же проблемы в первом веке. Многие другие «спорные» вопросы последовательности и взаимодополняемости каноничных книг принадлежат к тому же типу. Те из них, что по–прежнему находятся в центре внимания, следует скорее считать пищей для размышлений, а не отрицанием удивительной последовательности новозаветного повествования (см. главы 8 и 9).

Именно благодаря уверенности в том, что история Израиля нашла свое логическое завершение в Иисусе, ранние христиане выработали глубокое, многослойное и богословски обоснованное прочтение Ветхого Завета. Они не подвергали сомнению тот факт, что Ветхий Завет был и остается книгой, дарованной Богом своему народу — народу завета, стоявшему у истоков осуществления Божьего замысла в отношении всего мира, из которого произошел Мессия, Иисус. Но они с самого начала читали древние писания по–новому. В частности, они признали, что некоторые части Писания не имели отношения к их дальнейшей жизни. Эти части не были плохи или менее богодухновенны, однако они принадлежали к более раннему периоду истории, которая теперь достигла своей кульминации.

Именно это помогает нам понять, как воспринимали Ветхий Завет ранние христиане и в каких целях его использовали новозаветные авторы. Вновь и вновь мы слышим обвинения в адрес авторов Нового Завета (а также их предшественников по устной проповеди и традиции) в том, что они, якобы, относились к Ветхому Завету как к коллекции лоскутков, из которой они брали понравившееся и отбрасывали все неподходящее. В последние десятилетия это утверждение используется в качестве аргумента в пользу такого же подхода к Новому Завету (не говоря уже о Ветхом!) его читателями. Однако эти заявления совершенно неоправданны и являются следствием недопонимания того, как ранние христиане воспринимали и использовали Писание.

Ранние христиане представляли собой обновленный Израиль — народ, преображенный в Иисусе и Святом Духе в многонациональное сообщество людей, не ограниченное географическими рамками и призванное служить всему миру. Поэтому они очень быстро пришли к соответствующему — и ни в коей мере не произвольному — осознанию как связи между ветхозаветными временами и их собственной эпохой, так и различий между ними.( Это, однако, не имеет ничего общего с фантазиями «диспенсационалистов» и с предпринятыми ими попытками периодизации) Эта тема нуждается в более подробном рассмотрении.

Первым христианам очень скоро пришлось задуматься о связи и различиях между двумя заветами. Ранние споры о праве язычников принадлежать к Божьему народу (следовало ли подвергать их обрезанию? следовало ли обязывать их cобладать иудейские законы касательно пищи и празднования субботы?) вылились в подробное выступление, озвученное Павлом во 2–й и 3–й главах Послания к Галатам. В нем говорилось, что Моисеевы законы, выделявшие иудеев из их языческого окружения, подлежат отмене, поскольку Бог исполнил обещание, данное им Аврааму, и образовал единую многонациональную семью верующих. Павел не отрицал пользы этих установлений, однако Бог дал их иудеям с особой целью, которая теперь оказалась достигнутой. Та же ситуация повторяется и в других случаях. Вступление в действие нового завета в Иисусе и Святом Духе заставило христиан задуматься, в каком смысле это было возобновлением уже существовавшего завета, а в какой мере «новый» означало «отличный от прежнего». Павел сам отмечал герменевтическую напряженность, возникшую в результате обновления завета: праведность Божья явилась независимо от закона, хотя о ней свидетельствуют закон и пророки (Рим. 3, 21).

Это помогает нам проследить связи и различия, которые ранние христиане отмечали между своей эпохой и древним Израилем. Связь, или целостность можно наблюдать, например, в том, что ранние христиане сохранили веру в божественное сотворение мира; во взятое на себя Богом нерушимое обязательство покончить со злом; в завет, заключенный с Авраамом, в рамках которого Бог собирался осуществить свой вселенский замысел; в призыв к святости, к истинной и обновленной человечности, противопоставленной бесчеловечному миру языческого идолопоклонства и безнравственности. Хотя, конечно, в первом веке многие считали, что святость эта требует строгого соблюдения иудейских законов. Но в этом случае она переходит в следующую категорию.

Очевидных примеров различий, или разрыва межзаветной целостности — бесчисленное множество. Древние иудейские законы об очищении потеряли свою значимость в сообществе, куда язычники были допущены наравне с иудеями (Мк. 7; Деян. 15; Гал. 2). Иерусалимский храм и происходившие в нем жертвоприношения перестали находиться в центре общения Бога со своим народом (Мк. 12, 28–34; Деян. 7; Рим. 12,1–2; Евр. 8–10). Более того, в Новом Иерусалиме даже вовсе не будет храма (Отк. 21–22 что еще удивительнее, поскольку в основании этого отрывка лежит кульминационный момент книги Иезекииля, в котором воспевается не что иное, как Храм). Закон о субботе отменен (Рим. 14, 5–6) и более того, его соблюдение противоречит евангелию (Гал. 4,10). Святой земли больше нет Рим. 4,13 Павел предлагает новую трактовку данного Аврааму обетования. Бог обещал патриарху не отдельный и клочок земли, а целый мир, предвидя обновление всего творения, как сказано в Рим. 8. Возможно, наибольшее значение имеет падение стены, разделявшей иудеев и язычников (см. все Послания Павла, в частности краткое обобщение в Еф. 2, 11–22). Осознать все это ранним христианам помогло отнюдь не желание бесцеремонно отбросить неугодные им отрывки Ветхого Завета. Им было свойственно глубокое, обоснованное как с богословской, так и с практической точки зрения понимание того, что Иисус Христос подвел итог всему Писанию (Мф. 5, 17 — отрывок, кратко обобщающий содержание всего Евангелия; Рим. 3, 31; 2 Кор. 1, 20). Бог уже заключил новый завет со своим народом, началось обновление всего творения, а значит, все теперь пойдет по–другому. Иоанн выразил эту мысль в предложении, которое до сих пор не дает покоя комментаторам. «Закон, — пишет он, — дан чрез Моисея; благодать же и истина произошли чрез Иисуса Христа» (1,17). Следует ли понимать эти слова как: «Но благодать и истина произошли чрез Иисуса Христа» или же более уместен союз «а»? Все содержание Евангелия указывает на то, что Иоанн намеренно оставил этот вопрос открытым.