Серафим (Чичагов) - Летопись Серафимо-Дивеевского монастыря

Елисавета Алексеевна объяснила преосвященному Нектарию, что его весь день ждали и, наконец, решили, что он приедет не ранее утра, а потому сестры разошлись.

«Как благословите, Владыка, службу завтра?» — спросила она.

«Пускай будет заутреня, а я за вами пришлю», — ответил преосвященный.

Елисавета Алексеевна благословилась и ушла. Пелагея Ивановна, насквозь промокшая, всю ночь пробегала по монастырю и молилась. Старица Прасковья Семеновна опять в три часа утра разбудила свою послушницу и сказала ей: «Поди к моей правде и радости, поклонись в ножки три раза, поцелуй три раза ручку да скажи: Матушка, крепись! Мужайся, стой за правду — бодрствуй! Вся сила Небесная сюда грядет! Царица Небесная и батюшка Серафим ей помогут!» Елисавета Алексеевна, конечно, не спала и приняла послушницу Федорушку. Не дозволив ей кланяться в ноги, но выслушав слова старицы, она сказала: «Благодарю за подкрепление и за сестрины молитвы; я к сердцу ничего не приняла!» Федорушка вернулась и сообщила ответ матушки. Прасковья Семеновна на это сказала: «Мне только то и нужно!»

19 числа преосвященный Нектарий в 9 часов утра прислал за Елисаветой Алексеевной. Благословив настоятельницу, Владыка сказал:

«Елисавета Алексеевна! У меня до вас есть просьба!»

«Мы привыкли к приказаниям, Владыка, а не к просьбам, — ответила она. — Что вам угодно?»

«Перейдите в Давыдовскую пустынь начальницей!» — сказал Владыка. Елисавета Алексеевна молчала в удивлении.

«Что же вы молчите?» — спросил преосвященный Нектарий.

«Я вас не понимаю, Владыка!» — произнесла она.

«Я говорю вам, — повторил преосвященный, — что вы должны перейти в Давыдовскую пустынь, там неустройство, вот вы перейдете, чтобы там завести порядок!»

«Не могу», — кротко ответила Елисавета Алексеевна.

«Какже вы здесь начальницей?» — спросил Владыка.

«Я здесь по выбору сестер, — сказала она. — И только стараюсь поддержать заведенные порядки!»

«В таком случае, — объявил Владыка, — я вам должен сказать, что вы здесь не можете быть начальницей!»

«Это ваша воля, как вам угодно! — сказала Елисавета Алексеевна. — Я поступала сюда по вере в силу молитв батюшки Серафима, а не в начальницы и прошу только одной милости: не выгонять меня!»

После этого преосвященный Нектарий посмотрел на часы. «Уже десятый час, уже пора в церковь, и вы должны согласиться», — сказал Владыка.

«Буду молить лучше, чтобы умереть, но не оставить обитель!» — решительно ответила Елисавета Алексеевна.

После обедни, которую преосвященный Нектарий отстоял в Тихвинской церкви, он вышел на солею и объявил сестрам, что приехал сделать мир, открыть монастырь, и потому они должны выбрать начальницу. Возбуждение между сестрами было настолько уже сильно, что они в один голос объявили: «У нас есть начальница».

Постояв на солее и видя, что никто из сестер не идет к нему под благословение, преосвященный Нектарий вышел из церкви. По дороге он встретил Лукерью Занятову и сказал ей: «Я буду у вас!»

В келье настоятельницы подали чай. Около Владыки уселись протоиерей и письмоводитель. Обращаясь к ним, преосвященный Нектарий сказал:

«Еще называется монашенкой, а архиерея не слушает! Я ей говорю, что надо перейти в другой монастырь, а она не идет!» Затем он начал укорять Елисавету Алексеевну, что она во всем виновата, возбуждала Е. В. Ладыженскую против о. Иоасафа, борется против благодетеля обители и наставника, которому поручил своих сирот сам о. Серафим, и проч. В словах его заключались, конечно, наговоры о. Иоасафа, Лукерьи Занятовой и других их сторонников.

Елисавета Алексеевна со спокойным духом, смиренно отвечала напрасно разгневанному Владыке, повторяя только одно: «Простите Христа ради!» Оправдываться против такой клеветы не было посильно и пристойно матери Дивеевских сирот...

После чая Владыка пожелал посетить трапезу. Он всюду заходил, думая услышать от кого-либо претензию, или неудовольствие, или жалобу на настоятельницу и воспользоваться этим обвинением для своих решительных действий, но угрюмые, расстроенные, взволнованные и заплаканные сестры молча вставали, кланялись низко и прятались по кельям. Отпустив от себя Елисавету Алексеевну, которая тотчас заперлась в своей келье, преосвященный Нектарий пошел в гостиницу. Обозревая разные послушания, преосвященный Нектарий говорил всем: «Пожалуйста, не бойтесь Елисаветы Ушаковой и жалуйтесь, чем вы недовольны!» Но жалобы никто не принес. Слава о блаженной Пелагее Ивановне, конечно, дошла до Владыки еще в Нижнем Новгороде, так как ее посещало много приезжающих со всех концов России; кроме того, он слышал о ее прозорливости и от о. Иоасафа и Лукерьи Занятовой. Смущенный возложенной на него обязанностью изменить порядок в Дивееве и поставить в игуменьи Лукерью Занятову, преосвященный Нектарий искал себе, видимо, внутренней поддержки для правдивого решения вопроса и пожелал сходить к блаженной Пелагее Ивановне.

«На первый же день приезда Владыки, — рассказывала послушница Анна Герасимовна, — вижу, жалует к нам. Сердце у меня так и заныло. Что это? — думаю, мы — дураки, и никогда к нам такие лица не ходили!»

Преосвященный Нектарий вошел в келью. Пелагея Ивановна сидела в чулане на табуретке, поджавшись. Владыка взял также табуреточку и сел с нею рядом, а Анне Герасимовне приказал поместиться на лавке.

«Ах, раба Божия! Как мне быть-то?» — сказал Владыка.

Посмотрев на него строго, ясно, так что, видимо, произведя сильное впечатление на преосвященного своим светлым, глубоким и чистым взором, она громко ответила:

«Напрасно, Владыка, напрасно ты хлопочешь! Старую мать не выдадут!»

Пригорюнился преосвященный Нектарий, облокотился бородой на свой посох и стал покачивать головой из стороны в сторону. «Уж и сам не знаю, как быть! — сказал Владыка, обращаясь к Анне Герасимовне. — Что-то мне страшно!»

«Преосвященный Владыка! — вдруг заговорила Анна Герасимовна, сделавшись смелою и откровенною, — да зачем же сменять! Ведь она никого не обижает!»

Едва договорила она это, как Пелагея Ивановна вскочила тревожная, страшная и начала воевать. Все, кто были с Владыкой, от испугу разбежались, кто куда мог. Анна Герасимовна рассказывала: «Осталась я с ним одна-одинешенька: тряской трясусь, да творю молитву: "Господи, только помози!" Да кое-как, улучив минуту, Владыку-то уж и выпроводила вон; а она-то воюет, что ни попало под руки, все бьет да колотит. Ужас на всех и на нас-то напал. К вечеру, слышу, говорят: архиерей сказал какому-то с ним прибывшему протоиерею, что "напугала меня Пелагея Ивановна; уж и не знаю, как быть!" "Охота вам, Владыка, — говорит протоиерей, — безумную бабу слушать!"»

Весь остальной день до всенощной преосвященный Нектарий ходил по монастырю вместе с Лукерьей Занятовой. Дивная раба Божия Прасковья Семеновна была очень непокойна, разбила у себя в келье окна и кричала: «Второй Серафим, Пелагея Ивановна! Помогайте мне воевать! Наталья косматая, Евдокия глухенькая, помогайте мне! Стойте за истинную правду! Николай Чудотворец, угодник Христов, помогай за правду!»