Павел Бегичев - Современное христианское мифотворчество и разрушение мифов

Помимо упоминания о церквах конкретных городов, есть также места, где говорится о собраниях в домах верующих. Приветствуя Прискиллу и Акилу, Павел приветствует и «домашнюю их церковь» (Рим. 16:4; см. также 1 Кор. 16:19). В Послании к Колоссянам он пишет; «Приветствуйте братьев в Лаодикии, и Нимфана, и домашнюю церковь его» (Кол. 4:15). Но чаще слово ἐκκλησία имеет более широкий смысл — всех верующих какого-то города (Деян. 8:1; 13:1). В некоторых случаях оно относится к целому географическому региону. Пример — Деян. 9:31: «Церкви же по всей Иудее, Галилее и Самарии были в покое, назидаясь и ходя в страхе Господнем, и, при утешении от Святого Духа, умножались». Ещё один пример — 1 Кор. 16:19: «Приветствуют вас церкви Асийские». Обратите внимание, что в первом случае слово «церковь» стоит в единственном числе, а во втором — во множественном.

Следует отметить, что собрание или группа верующих в каком-то конкретном месте никогда не рассматривается просто как часть или составляющая всей церкви. Церковь — не сумма или результат сложения отдельных местных групп. Целое мы находим везде. Карл Шмидт пишет: «Как мы уже указывали, сообщество или церковь не слагается из отдельных приходов. Каждая община, будь то самая малая, олицетворяет сообщество в целом». В том же духе высказывается и Кенен: «И в книге Деяний [как и в посланиях Павла] ἐκκλησία предстаёт единым целым. Считается, что она появляется только в том случае, когда собирается в определённом месте (ср. Деян. 14:27). Но она всегда подразумевает общность». Для понимания этой концепции важен стих 1 Кор. 1:2. Павел обращается к «церкви Божией, находящейся в Коринфе» (см. также 2 Кор. 1:1). Обратите внимание, что он пишет церкви, существующей или проявляющейся в конкретном месте — Коринфе. «Она едина во всём мире и в то же время конкретно существует в виде отдельных собраний» (Миллард Эриксон, Христианское богословие. Глава 49) .

Церковь существует сама по себе, но выражается в конкретных собраниях христиан. Но все ли христиане в этих собраниях действительно истинные верующие?

Если посмотреть на мир сверху, то в нём даже ангелы не смогут определить, кто есть истинный верующий, а кто сын лукавого (Мф. 13:24–30; 36–43). Истинность отношений каждого человека с Богом — это тайна. Но раз истинная Церковь состоит из истинных христиан, а истинность отношений человека с Богом — это материя невидимая, то и Истинная Церковь — это также понятие, с трудом поддающееся идентификации по внешним признакам.

Конечно, Христос и Писание указывают нам на некоторые внешние параметры настоящей Церкви. Но эти признаки применимы только к каждому конкретному собранию, приходу. Всякий раз, когда мы пытаемся применить эти признаки к какой-либо организации, мы потерпим крах.

Обычно к признакам истинной Церкви принято относить: Единство Церкви, Святость Церкви, Кафоличность Церкви (открытость ко всему миру) и Апостольское преемство Церкви.

Но посмотрите, разве есть единство, хоть в одной христианской конфессии? Его нет. Католики, протестанты, православные ужасающе разделены. Даже в пределах каждой деноминации существуют различные течения. Например, православная церковь всюду говорит о своём единстве, но по сути дела такого единства нет. Различия между православным националистом-охранителем, приверженцем софиологии Сергия Булгакова, «неообновленцем»-последователем А. Меня и сторонником движения «вперёд к отцам» столь велики, что несмотря на литургическую общность и согласие с решениями Вселенских Соборов, эти группы готовы анафематствовать друг друга. В любом случае разница между ними такая же как между баптистами, лютеранами и адвентистами.

Нет ни одной подлинно единой конфессии.

А что со святостью? Ни одна конфессия не может похвастаться тем, что все её последователи святы.

Однако сегодняшняя православная практика решительно отвергает идею о святости как о норме христианской жизни. Акцент переносится на почитание отдельных «героических» христиан и на «созерцание своих грехов»; следствием этого является то, что вера в святость Церкви начисто лишается своего практического компонента. Святость уходит из повседневной жизни в некую метафизическую сферу, что влечёт за собою очень важные последствия: во-первых, на место святости приходят стихии мира сего, которыми и живёт сегодня по большей части Церковь; а во-вторых, тем самым реализуется учение о «невидимой церкви», которое мы осуждаем у протестантов (Игумен Пётр (Мещеринов): О святости и «невидимой Церкви») .

Громкие скандалы о священниках-педофилах, о евангеликах-пьяницах, «голубых» батюшках, и т. д. — это всё свидетельства того, что трудно какую-либо земную организацию считать Истинной Церковью Христа.

Преемственность веры от апостолов? Каждая организация рано или поздно в чём-то отступает от неё… Кафоличность? Любая христианская конфессия нет-нет да и погрешит против неё.

Именно поэтому и существует учение о «невидимой Церкви», которое лучше всего объясняет несоответствие человеческих институтов признакам Христовой Церкви.

И мысль эта была высказана не протестантами (как хотелось бы представить православным), а Августином Блаженным в его труде «О христианском учении» (Книга 3, главы с 31 по 34):

…Различие, на которое указывал ещё Августин, впервые в ясной форме было изложено Мартином Лютером, а затем включено в богословскую систему Жана Кальвина. Лютер обратил внимание на явное противоречие между чертами церкви, показанными в Писании, и теми её характеристиками, которые мы видим в реальной церкви, существующей на земле. Он высказал мнение, что подлинная церковь включает в себя только оправданных, тех, кого с Богом связывает спасение (Миллард Эриксон, Христианское богословие. Глава 49) .

Истинная Церковь существует независимо от католицизма, протестантизма и православия. В Неё входит всякий человек, исповедующий Истину Божью. Такая Церковь невидима не в том смысле, что её увидеть невозможно в принципе, но в том, что её никогда невозможно увидеть полностью. Всегда будет оставаться некое сомнение.

Невидимая Церковь принимает видимые формы, но не отождествляется с человеческой организацией. Об этом пишут даже и православные:

Церковь вместе со всеми исповедуемыми её атрибутами вполне видима — как минимум для всех в Евхаристии, в выносимой Чаше, как максимум — настолько, насколько позволяет каждому рассмотреть духовное зрение.

Воскресший Христос тоже был не всегда сразу узнаваем учениками, а узнанный, порой неожиданно становился невидимым для них, оставаясь телесным по природе. Главное проблема другая — не путать Церковь с её институциональными надстройками и обёртками. Они столь же необходимы для явления и служения Церкви в мире, как одежда и спектр социальных ролей для человека. Но одежда Христа, от прикосновения к которой исцелилась кровоточивая, о которой бросали жребий римские воины — это всё-таки не Он. До подобного идолопоклонства никогда не доходит при почитании святынь, связанных с Его земной жизнью. Почему же при вступлении на экклезиологическую почву подобная путаница, нерасчленение того, что есть Церковь, что от Церкви и что вмещает в себя Церковь здесь (там) и теперь (тогда), возникает на каждом шагу? (Олег Дорошенко)