Свами Вивекананда - Четыре йоги

Помимо вопроса о том, в какой степени справедливы утверждения религий, мы обнаруживаем черту, общую для них всех: речь идет о чем-то абстрактном, скажем, по сравнению с конкретностью физических открытий. В религиях высокоорганизованных эти абстракции приобретают чистейшую форму Единой Абстракции — либо в виде Абстрактного Присутствия, либо Вездесущего Существа, либо Абстрактной Личности, называемой Богом, либо Морального Закона, либо, наконец, Абстрактной Сути, пронизывающей собою все.

В последнее время наблюдаются попытки создания религии, которая обошлась бы без сверхчувственных открытий, но дело кончается тем, что все новые религии обращаются ко все тем же древним абстракциям, но под новыми именами: «Моральный Закон», «Идеальное Единство» и т. д. Это может лишь служить подтверждением тому, что абстракции имеют внечувственную природу. Никому из нас не доводилось видеть Идеального Человека, однако нас призывают верить в него. Никому не доводилось видеть и совершенного человека, однако без идеала невозможно двигаться вперед. Тем не менее факт налицо: сколь бы ни были различны религии, они все содержат в себе Идеальную Абстракцию, будь то персонифицированный идеал или неперсонифицированное существо, закон, присутствие или суть. Мы постоянно стремимся возвыситься до этого идеала. Человек, кем бы он ни был, где бы ни жил, имеет некий идеал безграничной силы. Каждый человек имеет некий идеал беспредельного наслаждения. Большая часть деятельности, наблюдаемая нами, как раз и направлена или на достижение безграничной власти, или на достижение беспредельных наслаждений. Есть немногие, кто достаточно быстро начинает понимать, что, как бы они ни рвались к безграничной власти, она недосягаема в мире чувств. И так же быстро начинают понимать, что в мире чувств невозможно беспредельное наслаждение. Иными словами: чувства слишком ограниченны, тело слишком ограниченно, чтобы выразить Бесконечное. Бесконечное не может выявиться через конечное, человек рано или поздно осознает это и отказывается от таких попыток. Вот этот отказ, отречение от попыток и есть начало всякой этики. Отречение составляет фундамент этики. На свете нет этического кодекса, который не был бы построен на отречении.

Этика всегда учит: не я, но ты. Ее девиз: не «я», а «не-я». Закон этики гласит: необходимо отречься от тщеты индивидуализма, за который цепляется человек в попытке достичь через чувства бесконечной силы или бесконечного наслаждения. Надо себя ставить на последнее место, а других — перед собой. Чувства требуют: сначала я! Этика диктует: удержаться и быть последним. Таким образом, все этические кодексы основаны на самоотречении, их цель не конструкция индивида, но его деструкция на уровне материального существования. Бесконечное никогда не выразит себя в материальном мире, это невозможно и немыслимо.

В поисках более глубокого выражения Бесконечного человек поэтому должен выйти за пределы материального и подняться в иные сферы. В этом смысл всех этических законов, центром которых при всем их разнообразии является принцип самоотрицания. Идеал этического поведения — полное освобождение от эгоизма. Обычно люди настораживаются, когда им говорят, что они должны отказаться от своей индивидуальности, их это пугает. Одновременно те же люди поддержат высочайшие идеалы этики, не задумываясь над тем, что их воплощение предполагает не укрепление индивидуализма, а его разрушение.

Принципами полезности [119]объяснить этические взаимоотношения между людьми невозможно уже потому, что ни один этический закон не вытекает из соображений пользы. Не может быть этики, не освященной, как говорится, свыше или, как предпочитаю говорить я, не воспринятой сверхчувственным путем. Не может быть идеала без стремления к Бесконечному. Ни одна система, нацеленная на ограничение людей законами одного общества, неспособна дать объяснение этическим законам человечества. Сторонник полезности желает, чтобы мы отказались от тяги к Бесконечному, от поисков доступа к Сверхчувственному как от непрактичных и абсурдных затей, но в то же самое время требует, чтобы мы вели себя по законам этики и трудились на благо общества. С какой стати мы должны трудиться на благо? Творить добро — это вторичное соображение. Нам нужен идеал, этическое поведение не самоцель, но средство для достижения цели. Если же цели нет, то зачем нам этическое поведение? Почему я должен делать добро для другого, почему не причинить ему зло? Если цель человечества — счастливая жизнь, почему бы мне не позаботиться о собственном счастье за счет несчастья других? Что мне мешает? Кроме того, утилитарность — понятие слишком узкое. Современные социальные формы почерпнуты из нынешнего состояния общества, но что дает стороннику утилитаризма право утверждать, будто общество в будущем не изменится? Многие века назад общество не существовало в таком виде, возможно, через столетия оно станет совсем другим. Вероятнее всего, мы живем в переходный период, эволюционные процессы развиваются, ни один закон, принятый только на основе социальной практики, не может быть вечным законом и не может соответствовать всему, что есть в природе человека. Теории сторонников утилитаризма способны в лучшем случае действовать в современных социальных условиях. За пределами этого они бессмысленны. Что же касается морали, этического поведения, основанного на религии и духовности, то это соответствует всей природе бесконечного человека. Такая мораль включает в себя индивидуальность, но в соотношении с Бесконечным, включает в себя общество, ибо что есть общество, если не совокупность сгруппированных индивидуальностей. Раз индивид рассматривается в связи с Бесконечным, то это же относится и ко всему обществу. Таким образом, мы видим, что религия всегда будет нужна человечеству. Духовность необходима, человек не может жить только материальным, как бы приятно это ему ни было.

Часто говорят, что преувеличенное внимание к духовности нарушает практические взаимоотношения людей. Еще во времена китайского мудреца Конфуция было заявлено: давайте заботиться об этом мире, а когда мы с ним покончим, тогда и позаботимся о мире ином. [120]Совершенно правильно, об этом мире заботиться необходимо, но если чрезмерное внимание к духовности вредит в какой-то мере практическим делам, то сосредоточение на одних практических делах мешает нам и в этом мире, и в мире ином. Мы ограничиваемся материальным. А человек должен рассматривать как свою цель не природу, а нечто более высокое.

Человек остается человеком до тех пор, пока стремится подняться над природой, как над природой собственной, так и над окружающей его. Это включает в себя не только законы, по которым действуют частицы материи вне и внутри нас, но и куда более тонкую субстанцию в нас, которая по сути является той силой, что воздействует на природу вне нас. Это великолепно — покорение природы вне нас, но еще лучше подчинить себе себя. Это прекрасно — знать законы движения звезд и планет, но еще лучше знать законы, управляющие страстями, чувствами, волей человечества. Завоевание внутреннего мира человека, исследование тайн работы его ума и познание его удивительных секретов — дело одной только религии. Обыкновенный человек устроен так, что ему хочется ориентироваться на грубо материальные факты. Обыкновенный человек не в силах понять тонкого. Правильно замечено, что толпа восхищается львом, убившим стадо овец, ничуть не задумываясь над тем, что сиюминутная победа льва означает гибель овец. Толпу восхищает лишь проявление физической силы. Неискушенный человек воспринимает только внешнюю сторону явлений и радуется этому. Но в любом обществе находятся люди, которым не чувства доставляют радость, а то, что за их пределами, этим людям изредка удается уловить проблеск чего-то более высокого, чем материя, и они устремляются к этому. Если читать историю между строк, мы убедимся, что взлет нации всегда связан с увеличением числа таких людей, а спад наступает, когда тяга к Бесконечному, сколь ненужной ни находили бы ее сторонники утилитаризма, прекращается. Иными словами, духовность есть источник силы нации, нация начинает умирать, когда духовность приходит в упадок, а материализм переходит в наступление.