Александр Морок - Обряды возвращения к жизни

— Плюйте!

Она произнесла это так внезапно, что у несчастных не было времени обдумать приказание. Они просто немедленно выполнили его, выплюнув полупережеванную маниоку. Лусунгу рассмотрела ее и пальцем указала на одного из них:

— Ты виноват!

Мальчик повернулся и бросился в чащу.

…Позднее, вернувшись в Кинсамбе, мы нашли там беглеца, он прибежал в деревню Лусунгу, и здесь его задержали до ее возвращения. Она сурово посмотрела на него и сказала:

— Через три дня ты умрешь.

Она взяла бутылку из тыквы, побрызгала водой и посыпала каким-то красным порошком вокруг хижины, где стоял съежившийся от страха мальчик. Он не выказывал ни малейших признаков сопротивления и не пытался бежать. Затем она повторила свое пророчество жителям деревни. Это был приговор. Никто и пальцем не тронул мальчика. Через три дня он был мертв».

Не надо объяснять, что от страха у мальчика пересохло во рту, и его маниока, которую он жевал, была сухая.

В судьбе этой колдуньи есть много примечательного. Мы приводим рассказ о ней Райта, чтобы создать представление, как становятся колдунами в глухих уголках земного шара. Ее отец был колдуном, славившимся среди своих соплеменников способностью принимать облик леопарда, крокодила или льва. У колдунов это считается редчайшим даром. Отец Лусунги был убит одним из соплеменников.

«Убийца бежал, но на свое несчастье встретился с Лусунгу. Когда я ее видел, ей было около 25 лет, а эти события происходили несколько лет назад. Она тогда была еще более очаровательной дикаркой, во всяком случае, убийца отца влюбился в дочь.

Лусунгу, судя по всему, не испытывала большой привязанности к убийце своего отца. Но она хотела стать колдуньей и заставила мужа отвести ее к знахарю, бывшему сопернику ее отца. Оплачивая ее обучение, ее муж расстался со всем, чем владел в этом мире. Очень скоро Лусунгу настолько овладела своей профессией, что он скоропостижно умер. Это, вероятно, было ее первое убийство.

Она стала членом организации своего рода профессионального объединения колдунов. Обучение далось ей нелегко.

— Меня заставляли делать многое, — сказала она, — в том числе и недобрые дела. Я должна была поймать красного земляного краба, оторвать ему лапы, затем взять кожу жабы и челюсть обезьяны, растереть на камне и сделать кашицу. Затем я разрезала здесь, — она показала на свой правый висок. На коже лба были видны тонкие шрамы, шедшие от одного виска до другого. Аналогичные шрамы образовывали концентрические круги на ее животе. — Разрезы эти, — рассказала Лусунгу, — намазали той самой пастой из лапы краба, челюсти обезьяны и других ингридиентов, и надрезы заросли.

Затем мне дали лекарство, после которого мне нужен был мужчина, — рассказывала она. Это было, как я понял, каким-то половым стимулятором. Как рассказывала Лусунгу, этим средством она часто пользовалась потом для лечения мужчин с ослабленным половым влечением…

…После смерти отца Лусунгу делала столь быстрые успехи в знахарском ремесле, что вскоре стала «хранительницей фетишей». Это означало, что она добилась признания в среде знахарей и построила свой собственный дом. Слава ее росла, а вместе с нею и гонорары. Вскоре она уже владела небольшой плантацией, множеством кур и несколькими свиньями.

Ей платили за самые различные услуги, включая свадьбы, обрезание и другие обряды. Ее слава прорицательницы распространилась на соседние деревни, и на нее возник спрос, как на оракула. Тайная секта колдунов и знахарей прибегала к ее помощи, для того чтобы защитить свои ряды от проникновения конкурентов и наслать на них злых духов. Она выступала также как судья и разрешала споры о праве собственности на свиней и даже на женщин.

Предсказывать погоду она избегала, ибо, если колдун предсказывал дождь, а дождя не было, на него возлагалась ответственность за последствия, и судьба неудачника была решена. Она поведала нам о печальной судьбе знахаря из соседней деревни, который взялся излечить нескольких жителей, заболевших странной болезнью. Он согласился изгнать злых духов, но когда от этой болезни умерло несколько человек, то его обвинили в лжепророчестве и представили на суд вождя. Знахарь просил об испытании ядом: когда он выпил отравленное питье и его вырвало, он тем самым оправдал себя в глазах судей. Но наиболее горячие из жителей деревни подстерегли его и убили, доказав тем самым (по крайней мере, в глазах Лусунгу), что колдун, потерявший репутацию, быстро теряет и жизнь».

Приведем мы и рассказы Райта о местных обрядах колдунов, свидетелем которых он был. Вот каким образом выявлял колдун вора, укравшего несколько ценных вещей из дома белого человека, представителя местной власти.

«Вместе с Лусунгу мы на нашем «джипе» выехали на место происшествия. Местный знахарь был высоким, крепко скроенным человеком, с богатой татуировкой на груди, имевшей ритуальный смысл. У него было сильное квадратное лицо, толстые отвислые губы и узкий лоб удлиненной формы. Его лицо было натерто белой золой, в руках он держал кожаный мешок и наполненную водой бутылку из тыквы. Сев на землю, он положил перед собой рог антилопы — своего рода отличительный знак колдунов, — амулеты и несколько полированных костей. Он полил воды на руки и побрызгал вокруг себя. Затем высыпал немного белого порошка из риса и был готов к действию.

Подняв кости, он потряс их и подбросил вверх. Собравшиеся вокруг жители деревни не проявляли никакого беспокойства, хотя при таком методе действия подозрение могло пасть на каждого из них. Колдун провел линию от каждой из упавших на землю костей — их было шесть — и указал на нескольких человек, стоявших в стороне. Их вытолкнули в центр круга. Колдун повернулся к вождю и сказал:

— Один из этих людей — вор…

…Вождь был разъярен. Он вопил и в гневе размахивал руками. Наконец замолк, повернулся к знахарю и повелительно махнул рукой.

— Вор будет найден и умрет! — прорычал вождь».

Далее Райт рассказывает, что в обряде выявления вора принимала негласное участие и уже упоминавшаяся нами колдунья Лусунгу — опытный психолог, преследовавшая цель убрать конкурента. А обряд выявления дальше происходил так.

«Колдун вышел вперед и протянул ближайшему из шести обвиняемых небольшое птичье яйцо. Его скорлупа была столь нежной, что казалась прозрачной. Ясно, что при малейшем нажиме яйцо будет раздавлено. Колдун приказал подозреваемым передавать яйцо друг другу — кто виновен, тот раздавит его и тем самым изобличит себя. Когда яйцо дошло до пятого, его лицо вдруг свела гримаса ужаса, и предательский желток показался между пальцами. Несчастный стоял, вытянув руку, с которой падала на землю скорлупа, и его дрожащие губы бормотали признание…»